Отдавая должное русским солдатам и военачальникам 1915 года, не будем забывать, что летом 1942 года мы имели перед собой несравнимо более сильного противника, прежде всего в военной составляющей. Немецкие войска все еще превосходили наши практически по всем боевым компонентам – комплектовании, вооружении, организации и ведении боя. Красноармейцы, командный состав пока уступали немецким солдатам и командирам. Чего не было в 1915 году, и это очень важно. Красная армия еще училась воевать, чтобы побеждать лучшую армию того времени, и время окончания учения приближалось ежечасно. Вот почему летом 1942 года лозунг «Ни шагу назад!» был так актуален, жизненно важен для судеб армии и страны. Выстоять день, неделю, месяц, и сжатая до предела, закаленная в боях, хорошо настроенная пружина наконец разожмется и ударит со всей мощью по зарвавшемуся врагу. Уверенность такая имела под собой все основания. Да и отступать уже было некуда. Летом 1915 года такой лозунг приводил только к ненужным потерям, досадным просчетам командования всех уровней.

Помощь западных союзников тоже существенно различалась. Все-таки летом 1915 года наши союзники предпринимали попытки наступать, да еще на полях Франции, в Галлиполи, на Итальянском фронте, а не только в Африке и далекой Азии. Была, конечно, задержка с поставками вооружения. Летом же 1942 года Черчилль в Москве прямо заявлял Сталину о невозможности не только открытия второго фронта, но увеличения объемов поставок так необходимых Советскому Союзу материальных средств. В 1942 году мы, по сути дела, продолжали в одиночку сражаться с все еще самым сильным противником.

Что касается моральной составляющей сопоставления тех трагических для Русской и Красной армии событий, я бы отдал предпочтение все-таки моральному духу бойцов и тружеников тыла образца 1942 года. Часто приходится слышать: «Какое предпочтение? А сотни тысяч сдавшихся в плен, а генерал Власов и с десяток других предателей в лампасах? А массовое предательство крымских татар, калмыков, кавказцев, русские казачьи эскадроны в вермахте?» В плен, вообще-то говоря, во все времена чаще всего попадают, а не сдаются, и если говорить о пленных, то летом, особенно осенью 1915 года, в плен попадали также массово, как и в 1942 году. Что касается предательства Власова, то разве оно несопоставимо с предательством коменданта крепости Новогеоргиевск «презренного генерала Бобыря», который в отличие от Власова не просто попал в плен, а перебежал к германцам? В плен раненными попали в 1942 году генерал-лейтенант Костенко, а в 1914 году генерал-лейтенант Корнилов. Трагические просчеты маршала Тимошенко летом 1942 года под Харьковом вполне сравнимы с просчетами генерала Алексеева под Новогеоргиевским. А вот крепости, будь то Севастополь или Сталинград, советские генералы без сопротивления врагу не сдавали, как это случилось в 1915 году, хотя бы под Ковно.

Но важнее всего было совершенно разное отношение к поражению на фронте, войне вообще, воевавших в Действующей армии и работавших в тылу людей в 1915 ив 1942 годах. Летнее отступление 1915 года действовало на войска, командование самым удручающим образом. Вот что докладывает военному министру командир 29-го корпуса генерал Зуев: «Немцы вспахивают поля сражений градом металла и ровняют с землей окопы и сооружения, заваливая их защитников землей. Они тратят металл, мы – человеческую жизнь! Они идут вперед, окрыленные успехом, и потому дерзают, мы ценою тяжких потерь и пролитой крови лишь отбиваемся и отходим. Это крайне неблагоприятно действует на состояние духа у всех». А вот что напишет позднее в своих мемуарах несомненный герой Первой мировой войны генерал Деникин: «Помню сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней жестокого боя 4-й стрелковой дивизии… одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывающей целые ряды окопов вместе с защитниками их. Мы почти не отвечали – нечем. Полки, истощенные до последней степени, отбивали одну атаку за другой – штыками или стрельбой в упор, лилась кровь, ряды редели, росли могильные холмы». Солдаты, да и многие офицеры не понимали приказов и действий отцов-командиров, как они считали, гнавших их на убой. Нижние чины именно летом 1915 года начали терять уважение к своим командирам, офицерам вообще. Во-первых, это были уже ненастоящие господа. Так, какие-то штатские финтифлюшки из студентов, чиновников и пр. Во-вторых, и сами господа офицеры оказывались далеко не на высоте. У той же Софьи Федорченко читаем: «К нам прислали одного, из писарей будто. Задал он форсу. Просто запиявил, все с бранью, все с боем. А как в сражение – так на него с… напала. Так за палатками и просидел. С вестовым – так Суворов, а при деле – так только что с… здоров». «Здесь опять эти зауряды самые… обида и мне, и всему воинству. Свинаря замест царя». Будущий советский маршал А. Василевский с горечью вспоминает, как в запасном полку летом 1915 года не могли набрать офицеров, готовых добровольно отправиться на фронт. На фронте, в запасных полках начали поговаривать о предательстве и измене.

И уж совсем нездоровая обстановка начала складываться в тылу летом 1915 года. Именно в разгар боев в Галиции в Москве, всегда бывшей центром народных переживаний, вспыхнули беспорядки. Уже известный нам генерал Данилов запишет: «28 мая уличная толпа стала громить магазины, принадлежавшие лицам немецкого происхождения. Полиция в начале действовала вяло и дала толпе разойтись. Погромщики начали врываться в квартиры, причем подвергались разгрому не только лица немецкого происхождения, но и иностранцы вообще. Наряду с поношениями иностранцев тут и там бросались оскорбительные слова по адресу царской фамилии. Различных членов этой семьи связывали со слухами об измене… Беспорядки разрослись столь широко, что в конце концов войска вынуждены были пустить в ход оружие». 11 июня французский посол в телеграмме в Париж отметит: «На знаменитой Красной площади, видевшей столько исторических сцен, толпа бранила царских особ, требуя пострижения императрицы в монахини, отречения императора, повешения Распутина и пр.». Тот же Данилов отметит очень важный момент внутриполитической обстановки России лета 1915 года: «Слово “измена” стало с особой охотою подхватываться с началом наших военных неудач 1915 года. Изменников и предателей искали повсюду весьма усердно… Кто-то очень удачно сказал: “Ворчащий тыл, что ворчащий вулкан…”» Помимо толпы начались нападки на правительство, государя и со стороны Государственной думы. Что такое русская Дума, мы без труда можем представить, глядя на наш нынешний, отнюдь не оппозиционный парламент. Пустобрехи. И это во время войны!

Летом 1942 года моральный дух бойцов Красной армии тоже оказался не на высоте. Но уже один знаменитый приказ № 227 «Ни шагу назад!» остудил почти все паникерские, горячие головы. Не существовало и следа непонимания, тем более противостояния между красноармейцами и командирами. Все-таки армия была вся, от маршала до рядового, рабоче-крестьянская. Цели и задачи, миропонимание не отличались. Ну а представить какие-либо беспорядки в тылу просто невозможно. И не потому, что советский народ оказался окончательно замордован и оболванен сталинским режимом. А потому, что фронт и тыл оставались единым организмом. Бойцы на фронте и обыватели в тылу верили в свое руководство, верили Сталину, верили в свою окончательную победу. Потому что война для страны стала действительно Отечественной.