Точно также, возраст не может быть признан причиной преступлений против собственности, так как все возрастные периоды дают преступников этой категории. Очевидно, как признал это и Неклюдов, решающее значение здесь принадлежит неравномерности распределения богатства в современных государствах.

Таким образом во всех указанных случаях физиологическое влияние возраста уступает свое место другим более сильным влияниям социального порядка. К такому выводу Колаянни пришел и Тард, полагающий, что экономические соображения, нравы, понятия, искусственно развитые потребности берут верх над естественными импульсами не только в отношении преступности, но и брака: «максимальный возраст для бракосочетания и деторождения определяется социальными причинами», «от них же зависит и возраст максимума различных преступлений». В Китае неженатый молодой человек 20 лет вызывает удивление, a во Франции считается неприличным жениться ранее 30 лет. В Ирландии открытие картофеля вызвало быстрый рост населения и т. д.[248] Впрочем, и у Неклюдова, несмотря на его категорическое утверждение, что возраст является общей и космополитической причиной всей преступности и отдельных преступлений, мы находим развитие и другого положения, не находящегося в противоречии с теорией Колаянни о значении социальной среды: так, подлоги всего чаще совершаются в возрасте от 30 до 35 лет, но главная их масса, по словам Неклюдова, выпадает на долю женатых и вдовых, a между ними преимущественно на долю лиц, имеющих детей. Политические преступления свойственны возрасту от 30 до 35 лет, но исключительно мужскому полу, так как они «обусловливаются главным образом общественным положением лица» и т. д.[249]

Однако отрицать всякое значение возраста для преступности было бы совершенно неправильно. Среди малолетних преступников, например, громадное большинство осуждено за тайные похищения и ничтожное количество за грабежи и подлоги; объяснения этому явлению надо искать в свойствах детского возраста, не обладающего ни достаточною физическою силою для открытого нападения на чужую собственность, ни таким умственным развитием, какое необходимо для совершения подлогов. Точно также мы не встречаем стариков среди политических преступников; очевидно, старческий возраст дает в данном случае такие сильные, задерживающие стимулы, какими не обладают зрелый возраст и молодость.

За указанными ограничениями оттенение Колаянни значения социальных факторов сравнительно с физиологическим влиянием на преступность возрастных периодов является правильным, и уголовный политик должен признать, что возраст является не общей, не космополитической и не непоборимой причиной преступности, но таким фактором, который не может устоять перед силою соответствующих реформ социальной среды преступника.

Женщина совершает преступлений менее мужчины. Так как Колаянни не приводит статистических данных, характеризующих ее участие в преступности, то мы приведем некоторые из них.

Таблица IX. Франция[250]

Таблица X. Франция[251]

Таблица XI. Бельгия[252]

Участие женщины в совершении различных преступлений в Бельгии видно из следующей таблицы:

Таблица XII. Бельгия 1900 г.[253]

Таблица XIII. Швейцария 1892–1896[254]

В Германии, несмотря на то, что женское население превышает мужское (в 1895 году насчитывалось 26.618.651 женщин, и 25.661.250 мужчин) женщины дают в 4–5 раз меньше преступлений, чем мужчины.

Таблица XIV. Германия[255]

Участие женщины в совершении различных преступлений в Германии видно из следующей таблицы, которую мы составляем на основании отчета германской уголовной статистики за 1900 год.

Таблица XV. Германия 1900 г.[256]

В Англии по переписи 1 апреля 1901 года женское население превышает мужское на 1,5 % (51,5°/0 женщ.), но женская преступность в несколько раз ниже мужской.

Таблица XVI. Англия 1893–1900 гг.[257]