– Поверить не могу, – снова перебил Ватсон. – Даже не знаю, ненавидеть ли этого человека за жестокость или восхищаться его способностями…

– Они обсуждали науку, историю, политику. Моро много лет был единственным собеседником Монтгомери. Думаю, для того стало облегчением поговорить с кем-то, не зараженным общей меланхолией от постоянного пребывания среди зверолюдей. А я внимательно слушала их разговоры, по мере того как росла моя способность понимать человеческую речь, и в итоге я большему научилась от этих бесед, чем от дальнейших занятий с Моро. Например, я познакомилась с историей Общества Алхимиков. Моро пригласил Прендика присоединиться к ним и излагал ему устои и цели Общества, рассказывал про работу, которую на протяжении веков вели его члены.

Прендика все это несколько напугало, но больше увлекло. День за днем он слушал мои крики боли, потому что на начальной стадии трансформации Моро не использовал анестезии. Он говорил, что это усложнит процедуру, что боль – необходимая часть процесса. Прендик порой приходил понаблюдать за мной в клетке, за моим долгим и мучительным преображением в человека. Это он заметил первые проблески осознания и разума в моих глазах. И он был там в день, когда я совершила побег.

– Как тебе это удалось? – спросила Мэри. Что за странную историю ей сейчас приходилось выслушивать! Всего несколько дней назад она бы не поверила во что-то подобное… А впрочем, была ли эта история страннее, чем превращение ее отца в Хайда?

– К тому времени я почти полностью исцелилась. Сам Моро, который редко бывал удовлетворен результатами своих трудов, называл меня своим шедевром. Все его предыдущие попытки создать звероженщин были неудачными. До меня ему никогда не удавалось добиться такого аккуратного строения пальцев рук, контуров лица. Немногочисленные звероженщины нашего острова были несчастными уродливыми тварями. Но корабль, доставивший меня, привез и набор немецких хирургических инструментов. С их помощью – а также с помощью своего исключительного терпения и отточенной техники – мой отец и создал меня. Это заняло многие месяцы.

– Техника у него действительно отточенная, – заметил Холмс. – Я бы не смог на вид отличить вас от обычной человеческой женщины.

Кэтрин с негромким рычанием оскалила зубы. Моро, конечно, уменьшил их длину и остроту, но у Кэтрин по-прежнему оставались заметные клыки. Когда она держала губы сомкнутыми, их почти не было заметно – но сейчас стало очевидно, что их укус может быть смертелен.

Холмс улыбнулся.

– Извините, я думал сделать вам комплимент.

– Спасибо за комплимент, мистер Холмс, – отозвалась Кэтрин. – А я просто хотела вам показать, что не вполне являюсь человеком. Например, я за секунду могла бы перегрызть вам горло.

Холмс отвесил ей уважительный поклон.

Мэри: – Ты правда имела это в виду – или решила покрасоваться?

Кэтрин: – Даже если бы я не имела этого в виду, необходимо было внести ясность, не находишь?

– Моро хотел скорее приступить к моему обучению, чтобы сделать из меня совершенную англичанку. Из разговоров ученых я уже знала про остров и про остальных зверолюдей. Также я знала, что Монтгомери имеет власть над ними, потому что у него есть ружья, или громовые палки, как называли их зверолюди. На этой стадии меня уже не держали в клетке. Я была больше человеком, чем животным, и поэтому меня просто посадили на цепь. Однажды после полудня, когда Моро и Монтгомери оба наслаждались послеобеденным сном, я смогла вырвать из стены стальные скобы. А когда Моро пошел искать меня, окликая, как потерявшуюся кошку: «Кэтрин, сюда, ко мне, Кэтрин, где ты?» – я выскочила из укрытия и задушила его цепями, которые все еще свисали с наручников на моих запястьях. Монтгомери нашел меня стоящей над телом Моро, простертым на земле и смотревшим в небо невидящими глазами. На губах у меня была кровь. Может быть, во мне оставалось больше животного, чем я сама осознавала.

Мне было больно, я еще не до конца выздоровела. Монтгомери забрал меня обратно в дом. Ему следовало меня убить, но он не мог себя заставить это сделать. Он всегда симпатизировал зверолюдям. В конце концов, они были его единственной компанией на острове, кроме самого Моро. Так что он, вместо убийства, снял с меня кандалы и вылечил мои раны. А Прендик вплотную занялся моим образованием. Я уже достаточно знала английский, чтобы понимать их речь, но он научил меня также говорить с хорошим английским произношением, а еще читать и понимать прочитанное. В шкафу было всего несколько книг – Дарвин и эссе Хаксли. Пособия по хирургии казались мне скучными. Кроме того, в моем распоряжении были «Закат и падение Римской империи», несколько сборников поэзии – и книга ваших приключений, мистер Холмс. Так что, как видите, я знаю о вас довольно давно, хотя и явно отстаю от литературной жизни. Я-то думала, вы погибли в Рейхенбахском водопаде. А еще Прендик обучил меня основам латыни – тому, что он сам помнил со школьных времен.

Когда зверолюди обнаружили, что Моро мертв, они были на грани бунта. Монтгомери они никогда толком не боялись – и всегда страшно ненавидели своих хозяев. Прендик пытался их убедить, что Моро на самом деле жив, просто теперь пребывает в нетелесной форме – наблюдает за ними с неба. Свинолюди, которые разработали себе некое подобие религии, ему поверили. Остальные все еще боялись громовых палок. Монтгомери был куда менее осторожен. Он стал вести с ними торговлю, покупая овощи и фрукты с их примитивных сельских угодий, и даже порой допускал их в наше имение под предлогом «ярмарочных дней». В обмен на товары он давал им бисквиты и мясные консервы.

Они с Прендиком часто обсуждали, как бы выбраться с острова. У Моро была хорошая лодка, стоявшая на якоре в естественной гавани неподалеку от нашего дома. Но для управления лодкой нужна команда, а без Моро, который умел вселять в сердца зверолюдей ужас, никто из них не согласился бы взойти на борт. Они были созданы из сухопутных животных и ужасно боялись океана. Единственной альтернативой было дожидаться корабля, доставлявшего на остров продукты и прочее необходимое: он приходил раз в полгода. Но через полгода корабль не пришел. Прошло еще достаточно времени, а корабля все не было. Думаю, это и подкосило Монтгомери окончательно.

Итак, мы оказались заперты на острове без надежды его покинуть, в состоянии своего рода перемирия со зверолюдьми. Но однажды перемирие было нарушено. Это случилось в один из ярмарочных дней. Монтгомери тогда сильно напился. Мы с Прендиком об этом не знали, занятые очередным обсуждением способов выбраться с острова. Сможем ли мы управлять лодкой всего лишь втроем? Ведь Прендик высказал намерение забрать меня с собой в Англию. Он давно уже не воспринимал меня как звероженщину и говорил, что мое убийство Моро вполне можно оправдать. Он называл мои действия самообороной.

А тем временем за стенами дома, внутри ограды, Монтгомери играл в азартные игры со зверолюдьми. У них существовали простейшие игры на удачу, в том числе и кости: они бросали кубики с разным числом пятнышек на гранях на землю и считали общую сумму, и делали ставки на результаты. Монтгомери вступил с ними в игру, проиграл, а потом еще раз, и еще. Он поставил на кон бочку виски и проиграл ее целиком.