острове, крепость его никем не делана, а сотворена богом; поднимаются на гору днем по одному человеку, дорога тесна, двоим пройти нельзя. В Индийской земле гости останавливаются на подворьях[346], и кушанья для них варят господарыни; и постель стелют гостям господарыни, и спят с гостями. Хочешь иметь с той или иной из них тесную связь — дашь два шетеля, не хочешь иметь тесной связи — дашь один шетель; ведь это женка, приятельница — и тесная связь даром; любят белых людей. Зимой у них люди ходят: фата на бедрах, а другая по плечам, третья на голове. А князья и бояре надевают тогда на себя портки, сорочку и кафтан, и у них же фата по плечам, другою опоясываются, а третьею обертывают голову. Боже, боже великий, боже истинный, боже благий, боже милосердный.

  И в том Джунире хан взял у меня жеребца[347]. Узнав, что я не мусульманин, а русский, он сказал: «И жеребца отдам и тысячу золотых дам, только прими веру нашу, Мухаммедову; если не примешь нашей магометанской веры, то и жеребца возьму и тысячу золотых с твоей головы возьму». И учинил мне срок 4 дня, в пост Богородицы на Спасов день[348]. И господь бог смилостивился на свой честный праздник, не оставил своей милости от меня, грешного, и не повелел мне погибнуть в Джунире с нечестивыми. В канун Спасова дня приехал хорасанец ходжа Мухаммед, и я бил ему челом, чтобы попросил обо мне. И он ездил к хану в город и упросил его, чтобы меня в веру не обращали; он и жеребца моего у него взял. Таково господне чудо на Спасов день. Вот, братья русские христиане, кто хочет пойти в Индийскую землю, тот оставь свою веру на Руси и, призвав Мухаммеда, иди в Индостанскую землю.

  Мне солгали псы-бусурмане: говорили, что много всяких нужных нам товаров, но оказалось, что ничего нет для нашей земли. Весь товар белый только для мусульманской земли. Перец и краска дешевы. Но возят товар морем, иные же не платят за него пошлин, а нам они не дадут провезти без пошлины. А пошлины высокие, и на море разбойников много. А разбивают все неверные, не христиане и не мусульмане; молятся они каменным болванам, а Христа не знают.

  Из Джунира вышли в день Успения Богородицы к Бидару[349], большому их городу, и шли месяц; а от Бидара до Кулунгира[350] 5 дней ходу, а от Кулунгира до Кульбарги также 5 дней. Между этими большими городами много небольших городов, каждый день встречалось по 3 города, а в иной и по 4; сколько ковов, столько и городов. От Чаула до Джунира 20 ковов, а от Джунира до Бидара 40 ковов, а от Бидара до Кулунгира 9 ковов.

  В Бидаре же торг на коней, на товар: на камки, на шелк и на всякий иной товар; можно купить на нем также людей черных. Иной купли здесь нет. Да весь товар их индостанский и съестное — все овощи. А на Русскую землю товара нет. Люди все черные и все злодеи, а женки все бесстыдные и колдуньи; да всюду воровство, ложь и зелье, которым господарей морят.

  В Индийской земле княжат все хорасанцы[351], и все бояре хорасанцы. Индостанцы все пешеходы, они ходят впереди хорасанцев, которые только на конях, а все прочие пешие ходят быстро, и все наги и босы, да щит в руке, в другой — меч. А у иных луки большие с прямыми стрелами. А бои у них все на слонах, а пеших пускают вперед. Хорасанцы же на конях, в доспехах и сами и кони. Слонам же к хоботу и к клыкам привязывают большие мечи кованые, весом по кентарю[352], одевают их в доспехи булатные, а на них сооружают башни; в каждой башне по 12 человек в доспехах, с пушками и стрелами.

  Есть у них одно место — гробница шейха Алаеддина в Алянде, где раз в год устраивается базар, куда съезжается вся страна Индийская торговать и торгуют 10 дней. От Бидара базар 12 ковов[353], приводят коней до 20 тысяч продавать, всякий товар свозят. В Индостанской земле это торг лучший; всякий товар продают здесь и покупают на память шейха Алаеддина, а на русский праздник Покрова святой Богородицы[354]. Есть в том Алянде птица гукукь[355], летает ночью и кричит «кук-кук»; на которую хоромину она сядет, то тут человек умрет; а кто захочет ее убить, тогда у нее изо рта огонь выйдет. А дикие кошки ходят ночью и хватают кур; живут они в горе или в каменьях. Обезьяны же живут в лесу, и есть у них князь обезьянский[356], ходит со своей ратью. И если их кто тронет, тогда они жалуются князю своему, и они, напав на город, дворы разрушают и людей побивают. А рать у них, говорят, весьма большая, и язык у них есть свой. Детей родят много, но которые родятся не в отца и не в мать, тех бросают по дорогам. Тогда индостанцы тех подбирают и учат их всякому рукоделью, иных же продают ночью, чтобы они не смогли убежать назад, а некоторых учат играть и плясать.

  Весна же у них наступила с Покрова святой Богородицы; через две недели после Покрова празднуют восемь дней шейху Алаеддину. Весна держится 3 месяца, и лето 3 месяца, и зима 3 месяца, идар же их — столица мусульманского Индостана. Город этот велик, и людей в нем много. Султан у них молод, 20 лет[357], а управляют бояре, властвуют хорасанцы, воюют также все хорасанцы.

  Есть хорасанец Меликтучар[358], боярин, — так у него 200 тысяч рати своей, у Мелик-хана — 100 тысяч, у Харат-хана — 20 тысяч. А у многих ханов рати по 10 тысяч. Да с султаном выходит 300 тысяч рати своей. Земля весьма многолюдна и богата, сельские люди очень бедны, а бояре всесильны и утопают в роскоши; носят их на серебряных носилках и перед ними водят до 20 коней в золотой сбруе; и на конях за ними 300 человек, да пеших 500 человек, да трубников 10, да литаврщиков 10 человек, да свирельников 10 человек. Султан же выезжает на потеху с матерью и с женой, да с ним людей на конях 10 тысяч и пеших пятьдесят тысяч. А слонов