Я не сомневался, что он ее убьет. Я не допущу этого, ни за что на свете я не позволю, чтобы с ней что-то случилось, чтобы она погибла, даже ценой своей собственной жизни. С отчаянным криком я подпрыгнул, сильным движением руки отшвырнул Юдифь в сторону и сразу же набросился на хозяина гостиницы, чтобы вырвать у него оружие.

Я не достал до него. Раздался громкий звук, и уже когда пуля вошла в мое плечо, мощный удар выстрела остановил мое движение и отбросил меня назад на набитые до отказа стеллажи, я услышал звук выстрела как будто из параллельного мира, к которому я в это мгновение уже не принадлежал. Образ Карла расплылся перед моими глазами. Как сквозь пелену я видел, как Элен и Юдифь одновременно наклонились надо мной и начали ощупывать мою голову, мои плечи, мое лицо. Я видел, как Карл медленно опустил оружие и как несколько одетых в белые лабораторные халаты мужчин высокого роста появились в дверном проеме позади Карла. Я не чувствовал ни страха, ни раздражения при появлении посторонних. Кровь брызгала тонкой струйкой в моем поле зрения, брызгала в ритме моего пульса в высоту, как лава, предвещающая извержение вулкана на вершине горы. Я не чувствовал боли. Я вообще не чувствовал своего тела. Я умирал?

— Должно быть, повреждена артерия, — услышал я чужой голос, который пробился ко мне сквозь надвигающийся обморок.

— Нужно остановить кровотечение. — Я узнал Элен только по ее рыжим волосам, кончики которых щекотали мне лицо когда она наклонилась над моей грудью и начала колдовать где-то рядом с головой, наверное, с плечом.

Холод был первым, что я почувствовал после того, как упал на пол. Холод, который, начиная с кончиков пальцев ног, начал со скоростью ветра распространяться по ногам, нижней части тела, лицу и рукам, пока не дошел до кончиков пальцев рук, превратив в лед каждую частичку моего тела. Но это чувство не было неприятным или пугающим, потому что с собой оно принесло спокойную уверенность в том, что скоро все кончится. Приятная усталость пеленой окутала мое сознание. Я закрыл глаза.

На этот раз это был не сон. Конечно, нет, ведь я умер, думал я. Приятная темнота легкой пеленой заволокла мое сознание, глубоко проникла в мозг и начала нежно ласкать душу, погруженную в приятную пассивность. Я проиграл, но я наслаждался своим поражением всей душой. Как говорится, живем один только раз, и это заставляет большинство людей ожесточенно цепляться за жизнь до самого конца, и в этом я не был исключением. Но когда ты всего лишь живешь, это вовсе не означает, что то, за что ты цепляешься любой ценой, это нечто обязательно прекрасное и ценное — в конце концов, каждый знает, что такое рвать зубы мудрости…

Я заметил, что способен мыслить невероятно ясно и даже саркастически, этот факт обеспокоил меня, однако он еще полностью не сорвал с меня бархатное покрывало, но что-то изменилось. Что-то покоробило меня в этом. Должно быть, я еще не настолько мертв, как я полагал. То, что в моей голове возникло это сравнение, вызвавшее неприятные и неподобающие воспоминания, укрепило мои подозрения. Вероятно, во мне еще теплилась жизнь, так как очень живо, будто бы прямо перед глазами, в моем сознании возникло воспоминание о холодном неоновом свете, льющемся тремя лучами из круглой белой оправы прямо над моим лицом. Я ощутил горький, какой-то ржавый привкус во рту и даже услышал слова стоматолога и его ассистентки, как будто я снова лежал на белом стоматологическом кресле. Я не мог разобрать, что они говорили.

Я осторожно приоткрыл веки, и сквозь маленькие щелочки меня ослепил яркий белый свет круглой операционной лампы, которая действительно светила прямо над моей головой. Я не умер, констатировал я со смесью огорчения и необъяснимого облегчения. Но и не жив, во всяком случае, не совсем жив. Мои конечности были тяжелыми, онемевшими, и как раз в этот момент кончики пальцев моих рук и ног начали чесаться. Я лежал не в стоматологическом кресле, а на чем-то гладком, металлическом, к чему прилипала моя влажная кожа, как будто на ней было множество липких пальчиков, похожих на лапки геккона.

— Он проснулся, — словно издалека донесся до моего уха мужской голос.

Я хотел повернуть голову в том направлении, откуда раздался голос, но у меня не получилось. Голова моя была словно налита свинцом, да еще прикреплена толстыми заклепками к столу, на котором я лежал.

— Этого не может быть, — ответил кто-то, кто стоял, по-видимому, прямо позади меня. — Этой дозой можно свалить слона.

— Увеличь дозу! — снова первый голос. Он звучал слегка смущенно, но очень решительно.

— Но это…

— Никаких дискуссий! — смущение сменилось повелительным, не допускающим ни малейших возражений тоном, и второй голос уже не пытался пускаться в какие-либо возражения. Вместо этого я заметил, как кто-то начал что-то делать возле моей левой руки. Я все еще не мог двигаться, но с большим напряжением мне удалось немного скосить глаза налево и, хотя у меня расплывалось в глазах, мне удалось увидеть, что произошло. Стройная фигура в зеленом операционном халате стояла возле меня и производила какие-то манипуляции на сгибе моего локтя. Другая фигура в таком же, только заляпанном кровью халате и резиновых перчатках держала между пальцев скальпель. Внезапно у меня во рту исчез привкус ржавчины и пересохло.

— Сердце! — воскликнул кто-то.

Это был женский голос. Элен? Не уверен.

— Мы теряем его! — прошептала она.

Короткий, сильный трепет пробежал по всему моему телу, потом у меня в груди словно что-то взорвалось, разрывая сердце на миллионы крошечных осколков. Я почувствовал, как по лицу заструился холодный пот. Где я? И что со мной происходит?

Я чувствовал, как во мне зреет паника. Полный ужасных подозрений, я лихорадочно оглядывал лица, окружившие меня, спрятанные под медицинскими масками.

Выстрел!.. Вдруг ко мне вернулись воспоминания последних секунд до потери сознания, которую я принял за смерть. Карл стрелял в меня. Неужто толстяк попал? Нет, это совершенно исключено. Только не Карл! На это он не способен. Он слишком глуп для этого, кроме того, его толстые, мясистые пальцы просто не способны ловко и с достаточной силой надавить на спусковой крючок. Должно быть, это был сон — но того особенно скверного сорта, что нацелился на мое чувство собственного достоинства и мое эго. Нет, это точно. Карл никак не мог меня подстрелить.

Тогда что же случилось?

— Посмотрите, он улыбается, — снова раздался женский голос.

Она говорит обо мне? Это невозможно. Я не улыбался. Даже если бы я захотел и была для этого причина, я бы не смог. Я просто не мог контролировать мышцы лица.

— Он не в сознании, — сухо ответил голос, который не хотел, чтобы с ним дискутировали. — Иначе бы он не улыбался.

— Почему вы не удалили пулю? — спросила женщина, которую я принимал за Элен.

Нет, она говорит не обо мне. Я не улыбался, и никакая пуля в меня не попадала. Может быть, я почти умер, но это должна быть геройская смерть, а не такой бесславный уход. Может быть, еще кто-то лежит позади меня? Может, я вырвал у хозяина гостиницы оружие и сам подстрелил его? Наверное, так и было. В конце концов, он прицелился в Юдифь — и я мог потерять всякий контроль над собой. Я отчаянно пытался припомнить все подробности.