Она издает тихий, усталый стон, и я соскальзываю на кровать, мой член тянется к кулаку, и я направляю его обратно в нее.

* * *

Я ни черта не могу сконцентрироваться на работе на следующее утро. Мой разум полон образов Сабрины, привязанной к кровати, пока я ее использовал, и того, как я трахал ее измученную, еще раз, прежде чем развязать ее и пойти домой.

Я не ожидал, что ей так понравится то, что я хотел с ней сделать. Она снова кончила со мной, когда я использовал ее после душа, беспомощно порхая вокруг моего члена, пока она стонала от удовольствия в подушку. Перед тем, как уйти, я уложил ее в постель, откинул волосы с ее лица и поцеловал, а затем предупредил ее, чтобы она держала мою сперму внутри себя до утра. Мысль о том, что она спит с таким большим количеством моего семени внутри, заставляет меня напрячь молнию, когда я смотрю на компьютер, пытаясь разобраться в отчетах, одновременно думая о Сабрине, с которой капает моя сперма.

Мне нужно увидеть ее снова. Сегодня вечером, возможно. Я знаю, что мои собственные намерения ускользают от меня и что мне грозит опасность попасть в ту же ловушку, которую я расставил для своего маленького зайчонка. Я знал, что будет хорошо, когда она наконец у меня появится, но я не осознавал, насколько это будет хорошо.

Это похоже на наркотик. Опьяняющий, подавляющий, прилив, которого я никогда раньше не чувствовал. Мне нужно быть осторожным, иначе я потеряю контроль.

Стук в дверь моего офиса выводит меня из размышлений. Я сдвигаю стул, приближаясь к столу, скрывая очевидный выступ, натягивающийся на молнию, и приглашаю войти того, кто находится снаружи.

Один из других офицеров, парень, чье имя, как я помню, Эрик Миллер — около двадцати пяти лет, темные волосы, нервный характер — входит внутрь.

— Шериф Бреди?

Имя до сих пор иногда заставляет меня задуматься. Такое ощущение, что рубашка мне не совсем по размеру, и я подавляю раздражение, когда меня прерывают.

— Что случилось?

— Вы сказали нам следить за парнями, похожими на того человека, которого вы привели. Ну, мы видели на окраине города парочку, которые подходят под описание. — Он подталкивает ко мне распечатанную фотографию через стол. — Грубые на вид парни, никого из знакомых или замеченных здесь раньше.

Мой желудок сжимается, когда я смотрю на фотографию. В ту минуту, когда я это вижу, у меня не возникает сомнений, что эти люди имеют какое-то отношение к тому, кого я поймал возле дома Сабрины.

— Ты видел, куда они направлялись? — Я смотрю на Миллера, гнев сводит мой желудок.

— Я думаю, они собирались уехать из города. Джош увидел, как они возвращаются к шоссе. Но в остальном я не совсем уверен. Кажется, они не делали ничего необычного, просто разъезжали, но…

— Пусть пара офицеров патрулирует дорогу, ведущую в город, — рявкаю я, пихая ему фотографию. — Если вы увидите кого-то еще, подходящего под это описание, я хочу знать. И я хочу, чтобы их остановили и допросили. Приведите их на станцию, если будет сопротивление.

— Вы уверены, что это… — Миллер замолкает, увидев выражение моего лица, и быстро кивает, хватая фотографию. — Хорошо, босс.

Я беру телефон, как только он выходит из офиса, и тут же набираю номер Сабрины. Я написал ей сегодня утром, чтобы узнать, как она себя чувствует после того, что я сделал с ней вчера вечером, но мы разговаривали недолго. Она не казалась особенно замкнутой, но я заметил в ней одну вещь: после секса ей, кажется, нужно пространство. Как будто ей нужен момент, чтобы смириться с тем, чем она позволяет себе наслаждаться.

Я готов дать ей это пространство и время… пока.

Я не утруждаюсь текстовыми сообщениями. Это слишком важно, чтобы ждать и смотреть, ответит ли она.

Телефон звонит три раза, и когда она берет трубку, мне не терпится пойти и показать ей, что происходит, когда она не берет трубку, когда я звоню. Раздражение и тревога заставляют меня сжиматься, и я так сильно стискиваю зубы, что чувствую, как сухожилия на шее сводят судорогой, когда я слышу ее голос по телефону.

— Каин? Все в порядке?

— Нет. — Слово звучит отрывисто, резче, чем я хочу, и я не хочу ее напугать, вообще-то, меньше всего я хочу, чтобы она испугалась. Но все, о чем я могу думать сейчас, это возможность того, что кто-то другой может наблюдать за ней, подстерегая ее, ожидая, чтобы забрать ее у меня.

— Я… Каин, ты меня пугаешь. — Ее голос слегка дрожит. — Что происходит?

— Один из моих офицеров видел пару парней, похожих по описанию на человека, которого я поймал возле твоего дома, бродившими по городу. Он сказал, что они ушли, но теперь меня беспокоит, кто еще может за тобой наблюдать.

Я слышу, как она медленно и прерывисто вздыхает.

— И что мне делать?

— Оставайся внутри, — немедленно говорю я. — Как можно больше. Просто оставайся дома, пока я не разберусь, что происходит. Не ходи в свой книжный клуб, не ходи куда-нибудь поесть и вообще не делай ничего, что тебе не обязательно делать, пока я не получу дополнительную информацию о том, кто эти ребята и чего они хотят. Хорошо?

Она колеблется, и мое раздражение тут же возрастает.

— Сабрина, мне нужно услышать, как ты говоришь «да», и что ты меня понимаешь.

— Каин, это неразумно. Я не могу просто спрятаться в своем доме…

— Ты можешь, и ты это сделаешь. — Мысль о том, что один из этих мужчин схватит ее, заставляет меня чувствовать себя убийцей. Меня охватывает собственнический гнев, но есть и кое-что еще. Неожиданное чувство защиты. Не только то, что она принадлежит мне, но и то, что она моя, и мое желание чтобы она была в безопасности.

Ты теряешь самообладание, твердо говорю я себе, заставляя себя сосредоточиться на текущем разговоре.

— Сабрина, я не шучу.

— Я тоже, — резко отвечает она. — Я провела всю свою жизнь в клетке и в рамках правил, Каин. Ты не мой отец и даже не мой парень. И я…

— Тогда выслушай меня в официальном качестве, — рявкаю я. — Ты можешь быть в опасности, Сабрина. Не позволяй своему упрямству поставить тебя в ситуацию, из которой ты не сможешь выбраться…

— Я не упрямлюсь, — парирует она в ответ. — Я пытаюсь жить своей жизнью. Как долго ты собираешься заставлять меня сотрудничать, Каин? Я только начинаю