– Так это тот, верно, что с читинского.

– Может, с читинского. – Грач глянул на специальный листок, прикрепленный возле стола, где были расписаны прибывавшие в Харбин поезда. – Да, по времени сходится. Ну?

– Странный господин, – ответил малый, отчего-то мрачнея. – Я уж ему говорю: надобно вам на квартиру. Есть у меня на примете: место спокойное, да и возьмет хозяйка недорого. А он отказался. Зафордыбачился, значит.

– Говори толком, куда поехал.

– Сперва в железнодорожную гостиницу сунулись. Уж, считай, прибыли, как вдруг велит поворачивать.

– Чего так?

– По-моему, буточников забоялся. Городовых, то бишь. Там теперь двое стоят, с шашками. Так вот, он как их увидал, так и говорит мне – поехали, значит, назад. И велел править к этой самой, прости господи, Дорис.

– Да ну! – вырвалось у Грача невольно.

– Истинно так, ваше благородие. Я уж ему говорю, как приехали: невместно вам здесь, давайте обратно, есть на примете квартирка. Истинный Бог, не пожалеете! А он только улыбнулся эдак растерянно, да и отвечает – нет, без надобности. Тут, говорит, меня и высаживай.

– Сошел?

– Сошел. А привратник, поганец, надо мной еще посмеялся. Ну да поглядим, много ли он насмеется, на Страшном суде-то. В вертепе служит, так Бог его непременно поразит, непременно. А вот барина жалко, – добавил словоохотливый малый, – барин, по виду, хороший. И заплатил не рядясь, щедро.

Грач велел ему описать внешность утреннего седока. После, когда возница ушел, он достал папочку, где хранил документы по делу, и нашел словесные описания неких подозрительных гостей, снятые в свое время в заведении мадам Дорис. Тех самых, на которых до сих пор главное подозрение. Так, кто там у нас…

Офицер-кавалерист. Это мимо, его жалостливый извозчик вряд ли бы окрестил «добрым барином». Далее, был там господин купеческого вида, плотный, одышливый. Тоже не подходит – возраст не сходится, да и в прочем совсем не похож. Старик-генерал? Про этого и говорить нечего. Но был еще один, по виду учитель. В пальто кавэжедэковском. Вот тут, пожалуй что, горячо… Потому что этот, четвертый, был, по всему, доктором. Он кого-то пользовал наверху у Дорис – потом еще зонд желудочный обнаружился.

И как же он выглядел? Одет бедно, инструменты с собой. Значит, постоянной практики не имеет, случайные вызовы. Среди бедноты. А там что? Травмы, отравления. Опять же аборты…

Стоп!

Стражник-то нынче утром как раз про такого рассказывал. Специалиста по вытравлению плода. Он якобы еще и чудесный корень разыскивает.

Ин-те-рес-но, проговорил про себя Грач. Что ж это у нас получается?

А вот что: похоже, это он есть, утренний седок. Женечка (ах, уютный сине-белый домик!) его наверняка узнала. Вон как вздернулась вся. Значит, были прежде знакомы. Должно быть, еще в Петербурге. Кстати, она ведь, помнится, что-то такое рассказывала.

Грач задумался, потеребил ухо.

Женю надо как-то возвращать из этой чертовой контрразведки. Оно, конечно, легко сказать, да как сделать-то? Ладно, измыслится что-нибудь.

Он вышел в коридор, крикнул дежурному, чтоб никого к нему не пускал, потом вернулся за стол, сел и задумался.

Интересная получалась история. С одной стороны – враки одни, бабьи побасенки. Мандрагора, корень волшебный! Подумать немыслимо – чтоб такую теорию да не в шутку рассматривать! Сказать полковнику – тут, почитай, и карьере конец. Но с другой…

Из-за побасенок полгостиницы резать не станут. Да еще затем и преследовать – а ведь у мадам Дорис пытались довершить то, что не выгорело в «Метрополе». (Грач усмехнулся нечаянному мрачноватому каламбуру.)

Как там Чен говорил? Про японский отряд? Якобы искали они этот корень. Но вот любопытно – нашли? Предположим, да. Зачем тогда громить «Метрополь»? И при чем здесь доктор?

Натренированный разум тут же подсказал ответ: искали, скорее всего, с двух сторон. Такую тайну надежно сохранить не всегда удается. Вот и доктор что-то такое прослышал. Приехал, начал любопытничать, с расспросами приставать.

Японцам это, понятное дело, понравиться не могло. Известно: что знают двое, знает и свинья. И потому решили они доктора, так сказать, сократить. При этом вполне могли не иметь при себе точного его портрета. Чтоб обойти столь незначительное затруднение – пустили убийц по всему этажу. А далее уж – огнем, для надежности.

Фантастично, конечно. Однако вполне возможно.

Грач потер руки. Так-так-так!

Он зажег свет, подвинул к себе листок и принялся набрасывать соображения – не потому, что забыть боялся, а для пущей стройности. Покалякал минут пять и вдруг швырнул ручкой об стол – аж на стену чернильное пятно соскочило.

Не сходится! Совершенно не сходится!

Если японцы не ведали внешности доктора, то почему ж они нанесли визит мадам Дорис? Как могли знать, что он туда с компаньонами своими отправится? (Вот еще вопрос – кто эти люди? И при чем офицер? Тоже соискатели волшебного корня?) А если знали – зачем резать людей в «Метрополе»?

Чертовски обидно: столь интересная версия рушилась на глазах. Грач почувствовал, что сильнейшим образом разочарован. Распутать этакий вот клубок – чем не завершение службы? Награды и благосклонность начальства тут обеспечены. Но не в них дело, все суета. Тут есть приманка куда посущественней: самому прикоснуться к секрету волшебного корня. А то и захватить его целиком. Почему бы и нет?

И вот извольте радоваться: не сходятся кончики.

Грач ощутил нарастающую тяжесть в затылке. Верный признак, что переборщил с умственными усилиями. С недавних пор он стал подмечать за собой такую особенность. Тут хорошо помогали пиявки, да где их возьмешь, в восьмом-то часу? Знакомый аптекарь уж, верно, закрылся, а вызывать частного доктора будет накладно.

Мысли снова повернули на прежнюю тему. Как бы там ни было, но утреннего седока надо найти. А там видно будет.

Грач захлопнул бронзовую крышку чернильницы, тем самым словно бы ставя точку под нынешним многотрудным днем, однако отправиться немедля домой не получилось.

В дверь постучали. Потом в щель просунулась физиономия дежурного.

– Я же просил… – но Грач не успел досказать.

Дежурный шагнул в комнату, а следом вошел давешний квартальный надзиратель – тот самый, недавно на должность поставленный.

– Важная находка! – объявил он с порога.

Грач мрачно посмотрел на него.

– Ну?

– А вот полюбуйтесь!

Квартальный подошел ближе и протянул руку. На раскрытой ладони блеснула потемнелая кругляшка – вроде старинной монеты.

– Это еще что такое?

– Пуговица! – ответил квартальный.

– Какая, к чертям, пуговица? Что ты мелешь?