– Я не хочу, чтобы он провонял мне катер, – заявил Берти. – Мы сейчас дотащим его до причала и пойдем дальше, за лагуну, за те острые скалы. Там за ними сразу начинается глубина. Там мы сбросим его в воду. Здесь достаточно сильное течение, так что ему не придется долго болтаться поблизости.

Мне пришлось несколько раз останавливаться и отдыхать, да и тропа оказалась неровной. Один раз, еще на пути к причалу, он вырвался у меня из рук.

– О, прости, – сказал я.

– Ты сделал это специально, ублюдок! Идем дальше. Бери его за ноги!

Берти был прав: я действительно сделал это специально. Просто чтобы дать ему возможность тоже подержать № 4141 в руках. На самом деле я чувствовал себя гораздо лучше.

Когда мы сошли с тропинки и начали взбираться вдоль берега к скалам, наше продвижение еще замедлилось. Наконец мы добрались до точки, которую наметил для себя Берти. От высоты захватывало дух. Под ногами волны медленно набегали на скалы и разбивались, а затем отступали, причем не на мелководье, а сразу в глубокий голубой омут.

– Ну давай, Джордж. Раз, два… три.

Я выпустил труп чуть раньше, и Берти пришлось несколько мгновений танцевать с № 4141 на самом краю обрыва; он сумел все же удержаться. Труп ударился о воду как раз в тот момент, когда набежала очередная волна, и мы не увидели даже всплеска. Невозможно было понять, как глубоко он ушел под воду и как далеко его утащила волна; я ждал, что он мелькнет еще на поверхности, может быть, махнет рукой или ногой. Но ничего не произошло.

Его поглотило море.

– Ну вот, там! – сказал Берти.

Он, разумеется, имел в виду, что дело сделано. Но я мысленно спросил: где именно? И все пытался высмотреть внизу, в солнечных бликах, хоть что-нибудь. Затем оглянулся вокруг, посмотрел на ближние скалы.

Непонятно.

Берти угадал мои мысли.

– Троглов здесь давно нет, – сказал он. – Они получили приказ, когда ты был еще в Штатах. И вообще, здесь ничего не произошло. Абсолютно ничего.

* * *

Когда, еще запертый в группе дознания, я услышал наконец шум возвращающегося катера, сознание мое было совершенно в другом месте – далеко-далеко во времени и пространстве. Я мысленно перенесся в тот давний день, когда мы с Верноном вместе рыбачили. Он подробно рассказал мне, что нужно делать, насадил наживку на крючок, закинул удочку. Я тогда обгорел на солнце и пребывал в растерянности – да и было мне, пожалуй, не больше четырех лет.

– Теперь ты должен сидеть тихо-тихо, – сказал Вернон. – Ты должен быть терпеливым. Не своди глаз с поплавка. Вон там. Видишь? Могу поспорить, видишь. Когда он уйдет в воду, знаешь, что это значит?

Я не ответил. Мой взгляд был прикован к поплавку. Я верил брату без всяких сомнений и уже начал вести себя тихо-тихо.

– Это значит, что у тебя клюет. Это значит, что тебе на крючок могла попасться большая рыбина!

Вернон взял свою удочку и пошел через заросли на другую сторону пруда, чтобы не мешать мне. Там он закинул удочку и присел на берегу.

Мои глаза снова приклеились к поплавку. Как я ни старался, запихнуть его усилием воли под воду мне не удавалось. Вскоре мне надоело сидеть неподвижно, я устал и начал вертеться. Шею напекло, и я тайком поглядел на Вернона. Тот сидел бесстрастно и неподвижно. Мне показалось, что он может просидеть так целый час. В ухе зажужжало какое-то насекомое. Я хлопнул ладонью. Что же получается, Вернон вытащил меня из постели ни свет ни заря ради этого?

Внезапно я почувствовал давление на удочку. Перевел взгляд на воду и, к полному своему изумлению, понял, что поплавка нигде не видно. Леска метнулась влево, потом вправо.

– Вернон! – завопил я.

– Что? Не шуми так!

– Поплавок пропал! Посмотри!

– Тогда вытаскивай! Давай! Просто дерни как следует!

Он побежал ко мне. Я глупо замер на месте, вцепившись в удочку, и ничего не делал. Леска продолжала метаться из стороны в сторону, вода кипела.

Вернон выхватил у меня удилище. Я был уверен, что все пропало, он опоздал. Но он резко рванул удилище вверх… и в воздухе пронеслась сверкающая голубая рыбина, словно созданная в это самое мгновение специально для нас. Она пролетела у нас над головой. Затем упала в траву позади нас и запрыгала.

– Она сорвалась с крючка! Хватай!

Рыба прыгала уже в опасной близости к воде, но нам удалось снова отбросить ее подальше. Еще секунда, и Вернон прижал ее к земле коленом.

– Вау! Посмотри, какая огромная! И какая красавица, Джорджи!

Я все еще был в ступоре и смог только кивнуть. Рыбина была великолепна. Сверкающая чешуя и сильное длинное тело в пыли делали ее похожей на таинственное существо из другого мира.

– Принеси мне кукан, – велел он.

Я побежал по берегу туда, где он оставил снаряжение, и вытащил из ящика тонкую цепочку. Еще минута, и Вернон продел цепочку через жабры и поднялся.

– Ну вот! Теперь никуда не денется. Громадина, Джорджи, правда?

Больше нам в то утро не везло; в конце концов мы собрали удочки и все остальное и двинулись домой. Он разрешил мне самому нести рыбину, но отругал, когда она начала задевать о землю.

– Дай сюда! – сказал он.

Мы прошли в сад и издалека увидели отца, который рыхлил мотыгой землю под яблоней. Он остановился на минутку, достал платок и вытер пот с лица.

– Подержи секунду, – велел мне Вернон и отдал рыбину. – Только не волочи по земле. Эй, пап!

Мы подошли ближе.

– Посмотри, какую рыбину поймал Джорджи!

Отец заколебался, затем подошел к нам:

– Вот это да! И правда, прекрасный экземпляр.

Мы постояли с ним немного, Вернон и я с удочками на плечах, отец с мотыгой – и посередине мой улов, рыбина. На отца она произвела сильное впечатление. Вернон не стал говорить, что это он приготовил для меня наживку, и забросил удочку, и вытащил добычу, и не дал ей упрыгать обратно в воду – в общем, что он сделал все. Нет, он считал эту рыбину моей и так к ней и относился. Он заботился обо мне.

* * *

– Не вздумай появляться в Центре – сказал Берти. – Твой пропуск не сработает.

Это было первое, что он сказал мне после прибытия на главный остров; он уже выключил движок, и лодка заходила на место стоянки по инерции. Он выпрыгнул на причал и начал ее привязывать. Я двигался гораздо медленнее, тело еще плохо слушалось. Мне в голову не пришло помогать ему.

– Я и не собирался, – сказал я ему. – Я здесь больше не работаю.

– И не думай, что сможешь появиться с этой историей где-нибудь в другом месте. Не сможешь. С показаниями, которые ты подписал, доверия тебе не будет никакого.