Перевернувшись на бок, она попыталась подняться на колени. Боль потихоньку ослабевала, и, шепча молитву, Сара сделала попытку встать. Пока она брела обратно к дому, тело твердило ей, что ему нужен доктор, и как можно скорее.

Ей понадобилось десять минут, чтобы добраться до дома. Там Сара позвонила сначала в «скорую помощь», затем в полицию.

Кэти Коллинз недавно исполнилось двадцать пять, но выглядела она гораздо старше своих лет. Четыре ее дочери бегали вокруг нее, безуспешно пытаясь криками привлечь внимание матери и затевая потасовки. Кэти уселась на протертый диван и закурила косяк. Глубоко затянувшись, она выпустила дым с каким-то подвыванием, изображавшим удовлетворение.

— Заткнитесь к черту! — Ее голос был грозным, но дети не испугались.

Старшая дочь, Тиффани, начала смеяться.

— Заткнитесь к черту, — кривлялась она. — Заткнитесь к черту, заткнитесь к черту…

Три младших дочери подхватили припев, и Кэти с притворным упреком покачала головой. Маленькие мерзавки.

— Что хотите на ужин? — спросила она устало, заранее зная ответ, который слышала каждый вечер.

— Картошку и бобы!

Они вновь принялись носиться вокруг, четыре красивые малышки, которых она любила или ненавидела в зависимости от настроения. Было без двадцати пяти восемь, и они только что вернулись домой, чтобы подкрепиться после трудного дня, проведенного на улице в играх и проказах.

Сьюзи Харрингтон без стука вошла в незапертую дверь квартиры. Кэти злобно посмотрела на нее:

— Чего тебе?

— Не одолжишь кого-нибудь из детишек? У меня клиент. Ничего плохого, просто посмотреть.

Кэти колебалась. Деньги, конечно, не помешали бы, но она всегда чувствовала себя такой виноватой после этого, особенно если речь шла о самой младшей, Ребекке. Кэти ненавидела Сьюзи и все же не могла сказать «нет».

Сьюзи заметила ее нерешительность и вытащила двадцатифунтовую бумажку и маленький пакетик из серебристой фольги.

— Отличного качества, неразбавленный, так что поаккуратней с ним, Кэт. Горячая штуковина, черт возьми. — Протягивая пакетик и деньги, гостья успокаивающе улыбнулась: — Это только на час, дорогуша, и никто к ней не прикоснется, обещаю. Просто сделать несколько фотографий и немного поразвлечься. Расслабься.

Кэти взяла деньги и спросила:

— Слышала о Керри?

Сьюзи пожала плечами:

— Та еще сука. Всегда плохо относилась к бедным детишкам, без нее им будет лучше.

С этими словами она подняла на руки Ребекку. Неожиданно Кэти отчаянно захотелось выхватить ребенка, но тяжесть пакетика в руке остановила ее. Она чувствовала муки совести, но одновременно страстно желала впасть в то забытье, которое дает героин. Получался порочный круг. Однако Кэти была не такой уж глупой. Она знала: клиенты Сьюзи не прикасаются к детям, потому что детей после их возвращения Кэти непременно осматривала.

— Послушай, Кэти, все нормально. Сколько раз я тебе уже повторяла, что фотографии помогают многим мужчинам, которые уже не отправятся на улицу в поисках детей. Теперь они смогут просто смотреть на снимки, и им этого будет достаточно. Это как проститутки и изнасилования. Больше проституток — меньше изнасилований. Это же так очевидно.

Кэти в душе не верила во всю эту чушь, но пыталась убедить себя в правоте Сьюзи. При необходимости она могла убедить себя в чем угодно.

— Но только час, не больше, ладно?

Гостья широко улыбнулась, показав ровные белые зубы:

— Может, и меньше. Этот парень настоящий профессионал…

Кэти подняла руку в протестующем жесте:

— Я не хочу ничего знать, поняла? Просто приводи ее поскорее обратно, она захочет есть.

Сьюзи прекрасно знала, когда лучше промолчать. Ребенок у нее, она получила то, что хотела, — зачем лишний раз огрызаться? Сьюзи спокойно вышла из квартиры с Ребеккой на руках.

Кэти поймала осуждающий взгляд старшей дочери и влепила ей затрещину, а затем, сунув захныкавшей девочке двадцатифунтовую бумажку, отослала ее в лавку за картошкой и бобами. Скоро она отправит детей спать и уж тогда в одиночестве предастся своему любимому времяпрепровождению. Никогда еще наркотическое забытье не казалось ей более желанным.

Сара лежала на больничной койке, муж сидел рядом. Он держал ее маленькую ручку в своей руке, в его глазах стояли слезы.

— Не волнуйся. Макс. Все обошлось. Со мной все в порядке.

Макс, могучий мужчина, просто таял перед своей изящной женой. Он восхищался ее энергией, ее стойкостью. Макс обожал Сару, и она его обожала. Ребенок, которого она носила под сердцем, стал для Макса воплощением всех его надежд, смыслом и оправданием долгого тяжелого пути, который они прошли вместе в своем стремлении к лучшей жизни.

Макс никак не мог поверить, что женщина могла ударить Сару в живот. На коже темнел кровоподтек, но с ребенком все оказалось в порядке, доктора сообщили об этом Максу. Сара страдала не столько от физических повреждений, сколько от морального потрясения.

— Я все думаю о той малышке, — беспокоилась она. — Знаешь, она была действительно очень напугана. Напугана до смерти. Я не верю, что та женщина ее мать. Кстати, ведь девочка кричала: «Я хочу к маме!»

— Да будь та сучка хоть самим дьяволом, но если я когда-нибудь доберусь до нее, ей придется несладко, — с угрозой произнес Макс.

Дженни наблюдала за ними с порога. Они представляли собой трогательную картину — родители, ожидающие ребенка. Дженни почувствовала укол зависти при виде того, как они буквально растворялись друг в друге. Мужчина держал руку жены так бережно, словно она была из тончайшего фарфора.

Дженни вошла в палату с широкой профессиональной улыбкой на лице:

— Мистер и миссис Колтман?

Они вопросительно взглянули на нее.

— Я инспектор Дженнифер Бартлетт. Можете называть меня просто Дженни.

Они улыбнулись.

— Насколько я знаю, вы, миссис Колтман, стали жертвой нападения, и случилось это в тот момент, когда вы попытались предотвратить похищение ребенка.

Женщина кивнула.

— Я ездила за покупками и как раз вернулась домой. Мы живем на Санни-лейн. Там очень спокойно. Знаете, сельская местность. — Сара вздохнула и сделала глоток воды. — Я заметила женщину — высокого роста, с темными волосами, одетую в легкий плащ и джинсы. Нет, сперва я заметила ребенка. Это прелестная малышка, с такими длинными густыми белокурыми волосами и голубыми глазами, ей годика три. Хотя вы знаете, как трудно бывает точно определить возраст детишек. Ребенок плакал от страха.

— Пожалуйста, продолжайте, миссис Колтман, — попросила Дженни, услышав страдание в голосе женщины.

— Она плакала, звала меня на помощь. Она кричала: «Я хочу к маме».