в меховой бесконечности, восхитительно теплая, ласковая, желанная. Рома лег рядом, пропуская сквозь пальцы нежный каштановый шелк, он чувствовал, как медленно разжимаются тиски, сжавшие сердце, подобно действию сильного анальгетика на болевую точку.

Непослушные пальцы расстегивали пуговицы на рубашке, прикасаясь к пылающей коже и пробуждая уснувшую страсть.

- Люблю тебя, – шептали трепетные ищущие губы, прокладывая огненные дорожки поцелуев, мгновенно таящих жгучими искрами.

- Ты моя жизнь,- прошептал молодой человек – все, что у меня есть, я прошу тебя только об одном: верь мне, в той ситуации, что сейчас вокруг нас, может случится все, что угодно. Обещай мне, что будешь мне верить.

- Обещаю, – Полина посмотрела мужу прямо в глаза,- я тебе обещаю.

 

 

 Серж вошел абсолютно неслышно, опустил на ковер чемодан и, скинув пиджак, бросил его на банкетку. Хорошо, что она спала, молодой человек улыбнулся, пристально глядя на миловидное личико в обрамлении золотистых локонов. Сейчас он не смог бы  вразумительно объяснить ситуацию, липким маревом навалилась безумная усталость.

Паладин ненавидел это почти позабытое ощущение, больше всего на свете, состояние неуверенности. Сейчас он, как никогда, был близок к тому, чтобы оказаться лжецом и предателем. Разумеется, у него тоже имелся план, надежный процентов на шестьдесят, но этого слишком мало для каких-то гарантий.

Память услужливо вернула Савицкого на несколько лет назад, тогда он получил довольно сложное, но вполне выполнимое задание, как оказалось, лишь на первый очень поверхностный взгляд. Информация о  встрече с объектом в камере предварительного заключения царапнула душу  нехорошим предчувствием. А на утро, переступив ее мрачный порог, Паладин, считавший себя достаточно хладнокровным  человеком, на какой-то момент утратил обычную сдержанность. Помнится, родилось очень сильное желание - придушить неудачливого коллегу, своей топорной работой не оставившего ему никаких шансов на мирный договор с посредником.

Тут то Серж окончательно понял: почему Ермаков выдернул его с другого, казалась, более важного задания, прямо посередине процесса, чего раньше никогда не бывало. Олег Валерьевич, сумевший вмешаться в ход дела в последний момент и перехватить инициативу, сознавал, что начало безнадежно испорчено. Но у него оставалась надежда: Паладин, не похожий ни на кого из его людей, его грозное тайное оружие, обладал магнетическим даром убеждения. При этом он никогда не позволял себе поддаваться злости и использовать грубую провокацию.

Ставка сыграла. Савицкий с Рябининым договорился. Но Боже мой, как же он был зол, когда на следующий день пришел в кабинет шефа. Нет, разумеется, он не кричал и не выражал открытого недовольства, только взгляд потемнел, как океан, пораженный внезапным штормом. Ермаков опасался отказа. Коллеги допустили роковой промах, а отвечать за него придется тому, кто сейчас брал удар на себя, то есть никому иному, как Сержу. Но Паладин остался в игре. Олег Валерьевич абсолютно уверился: сделал он это исключительно по собственным соображениям. И был совершенно прав.

Чем больше Серж узнавал своего невольного партнера, чем больше они сближались под влиянием разных обстоятельств, тем сильнее он рисковал провалить операцию. Холодная голова, отсутствие эмоций, жесткие решения - вот что могло гарантировать успех. Но Савицкий не пытался врать самому себе, все изменилось, решительно и необратимо. А вместе с этими переменами он стал уязвим. Сейчас это имело особенно большое значение, ему предстояла встреча с человеком из прошлого. Человеком осторожным и смертельно опасным. Он не боялся за себя, его специальность допускала любые риски. Маша, Рома, Полина, вот кто его по настоящему беспокоил, их судьбы стояли на кону.

- Все, правда, настолько плохо? – голос Маши прорезал сонную тишину, Серж не сразу сообразил: о чем она говорит, задумавшись, он не заметил, что девушка давно проснулась и смотрит на него знакомым проницательным взглядом.

- Нет, - как можно более спокойно откликнулся он, - ничего, что нельзя было бы исправить.

Мария качнула головой, всего секунду назад она видела на лице Сержа усталую озабоченность, сейчас он смотрел совершенно бесстрастно.

- Со мной не надо этого, Серж, - тихо попросила она, - можешь не объяснять, но пусть будет так, как есть.

- Прости, - слабо выдохнул Савицкий - привычка.

- Чем я могу тебе помочь? - Маша внимательно посмотрела на любимого.

- Завтра вечером я все объясню, - Сергей вернул ей потеплевший искренний взгляд.

- Тогда оставим все проблемы до завтра, – пересев к нему на кровать, шепнула Маша, – помнишь, как во время тех жарких итальянских сиест.

- Когда мы возвратились из Пьемонта, ты сказала: что не желаешь вспоминать ни минуты из того времени, что красивые сны делают жизнь слишком горькой, - отстранено заметил Паладин.

Маша на мгновение замерла, она не предполагала, что Серж дословно помнит эту резкую фразу, она бросила ее в сердцах, в аэропорту, когда любимый объявил ей: что, не дожидаясь полного восстановления, отправляется на очередное задание. Не могла Ольшанская, к ее счастью, знать и того, что вернется он к ней лишь через три бесконечно мучительных года.

- Я хотела… хотела тебя остановить, но понимала: что это невозможно. Мне было тогда так больно и страшно, я поступила эгоистично, думала: может быть, ты тоже почувствуешь эту опустошенность. Но хуже всего было потом, я уже не могла вернуть назад своих слов и не могла объяснить тебе ничего. Мне столько ночей подряд снился тот разговор, я каждый раз пыталась поступить по другому, но ты все равно уходил. А я просыпалась….

- У меня тогда не было выбора, – помолчав, отозвался Серж, – впервые за все годы работы. Это не оправдание, знаю.

- Оправдания мне не нужны, мне необходим ты. И если ты снова исчезнешь… - в глазах девушки расстилалось тоскливое ненастье.

- Нет, – Серж коснулся ладонью ее губ, – не исчезну, если на то не будет совсем других причин.

Маша опустила глаза, пытаясь скрыть обжегшие ресницы слезы, она отлично понимала: какие причины имел в виду Серж. Губы молодого человека приблизились к ее приоткрытым губам осторожно, словно спрашивая разрешения на прикосновение. Девушка подняла голову и встретилась с ним взглядом.

- Я не отдам тебя никаким причинам, – тихие слова прозвучали, как заклинание, – не отдам твоей работе, твоему вездесущему шефу, не отдам никому. Ты только мой.

Серж загадочно тепло улыбнулся и, откинувшись на подушки позади, едва коснулся ее пальцев.

- Тогда владей, любимая – с затаенной лаской в голосе хрипло произнес