и наклонилась, впиваясь в меня своим бешеным взглядом. – Дима спортсмен. Борьба, карате, хоккей. Ты знаешь какой он? Он последние штаны отдаст за друга, впишется в любую драку, чтобы защитить слабого, из кожи вылезет, но слово своё сдержит. Раевский, твой сын – мужик. Настоящий, не нарисованный и не придуманный. Так докажи ему, что отец его ещё круче! – шипела Ада, стирая слёзы. Лицо её стало каменным, решительным. Она готова была взять меня за шкирку и бросить в пламя, только бы я вытащил её ребенка из камеры. – Докажи! Только так ты сможешь отцом для него стать. Знаешь почему он не любит Ляшко?

– А кто любит трусов, слабаков и педрил-мучеников? – мне хотелось рассмеяться. Ада говорила жесткую правду, а у меня внутри птицы пели… И гордость такая расцветала, что душа ёжилась от щекотки распирающего чувства. Да, моей заслуги в этом не было… Но будет!

– А он так и сказал. Увидел педрилу-мученика – гаси, – цыкнула Ада и прижалась лбом. Её губы едва касались, а порывистое дыхание согревало. – Вы ж одинаковые… Одинаковые. Ты помнишь, как с Каратиком гонял наркоманов по общаге? Думаешь, твой сын может иначе? Нет…

– Ладно, у меня сюрприз, Ночка, – я махнул, давая разрешение Наде подойти. Женщина рванула с места и буквально рухнула на сестру, сжимая её в объятиях.

– Надя? Надя! – выла Ада, осматривая ревущую сестру. – Что случилось? Откуда ты тут? А Лиля где?

– Потом, Адуль, потом… – Надежда обняла младшую сестру, прижала к груди и кивнула мне, обещая, что всё будет хорошо.

– Стой! – вскрикнула Ада, когда я уже развернулся к ним спиной. Она сбросила цепкие руки Нади и рванула ко мне. – Клянись, что вытащишь нашего сына! Клянись, Раевский! А иначе не прощу! Никогда не прощу…. Клянись, мать твою! Клянись!

– Клянусь, – выдохнул я и натянул солнцезащитные очки, чтобы никто не увидел застывшие слёзы отца.

Сердце успокоилось, дыхание стало ровным, спокойным, а губы изогнулись в отработанной дружелюбной улыбке. Вошел в типовое здание полицейского участка, рванув напрямую на этаж со следаками. Найти старшего не составляло труда, там, где народу больше всего, туда и ломись.

Старшим по делу Димы был майор Пётр Васильев, мужик спокойный, контактный и, в силу преклонного возраста, не мечтающий о тяжести новых звёзд на погонах. Такие не берут взяток, но место своё охраняют, а значит, лишних телодвижений от него ждать не приходится. А вот вторым следаком был сопливый капитан. Шустрый, дерзкий и лишенный азов профессионализма. Я подвинул стул таким образом, чтобы капитан не видел меня, и стал внимательно изучать протокол задержания.

– Тук-тук-тук… Я стукач, и я ваш друг. Да? – тихо спросил я, листая исписанные мелким почерком листы.

– Да. Информаторы есть везде, – Васильев поставил передо мной чашку, а у меня нутро сжалось. Терпеть не мог кислый вкус растворимого кофе, но сейчас не до этого. – Вы зря, Денис Дмитриевич, взялись за это дело. Тут же всё понятно.

– Да, действительно, всё понятно, – захлопнул папку, мысленно чертыхаясь, что задержание производилось по форме. Порой достаточно осмотреть протокол, и дело можно считать разваленным, а тут вон как расстарались, будто знали, что партия будет крупной. – Как насчёт встречи с клиентом?

– Не полагается, – рявкнул капитан за моей спиной.

– Хорошо, – Васильев бросил предупреждающий взгляд на коллегу и встал, намереваясь сопроводить меня лично. Он вышел из кабинета первым, а я замер у порога, наблюдая, как капитан быстро строчит сообщение.

– Хобби у меня есть одно, капитан, – пальцами впився в дверной косяк, выплескивая ядовитое напряжение.

– А мне-то какое дело до вашего хобби? – следак растерялся, словно его самого застали на месте преступления.

– Просто для информации, чтобы потом не обижался. Я обожаю рыть под гнилыми людишками. Клиента я своего вытащу, а вот ты, если осмелишься дорогу перебежать, о карьере забыть можешь, что бы тебе на том конце провода не наобещали, – я кивнул на телефон, который сжимал капитан, и выбежал, догоняя Васильева.

– Я ещё раз говорю, что зря… – Васильев притормозил, когда мы свернули к лестнице, ведущей к камерам временного содержания. – Дело верняк. И тот, кто слил пацана, знал это точно.

– Васильев, я ж вижу, что мужик ты нормальный. Понятийный. У таких, как ты – нюх. Ты сколько барыг на своём веку повидал? Много… Не иди на компромисс с совестью. Не дай себе слабины. Пробей мальца! Ну, сам собери характеристики, запроси историю перелётов, отправь на анализы…

– Сэкономить хочешь? – прыснул смехом мужик и кивнул на пост, чтобы меня пропустили. – За счёт государства собрать улики?

– Нет, просто то, что принесу я, будет расцениваться, как попытка отмазать…

– А то, что принесу я, как улика? А не боишься? – мужик закурил и упёрся в стену, с интересом наблюдая за тем, как я раздеваюсь, готовясь к обыску. – Парень учится в Питере. Город большой, соблазнов куча. Быть может, не стоит рыть там, где может ждать сюрприз?

– А ты попробуй.

– Слушай, – он гоготнул и прищурился. Взгляд его стал пытливым, и чем дольше он всматривался в моё лицо, тем тревожнее становилось. – А не ты ли сын Раевского?

– Я, – кивнул и стал сбрасывать свои вещи в пластиковый контейнер. Пусть уж в этом направлении думает.

– Привет передавай. Кир, отведи товарища адвоката в пятую. И не больше десяти минут! Ясно?

– Есть…

Шагал, вслушиваясь в гулкую тишину подвального помещения. Стук…Стук… С каждым шагом сердце ускорялось, а к моменту, когда мы остановились у небольшой одиночной камеры, кровь дубасила по черепу, грозясь разнести его в щепки.

– Задержанный! – рявкнул сержантик и клацнул металлическим замком. Димка вскочил, хмуро осматривая нас, а когда его взгляд остановился на моём лице, парень открыл рот и нахмурился. Его брови сомкнулись на переносице, скрывая темноту карих глаз.

– Вы кто?

– Свободен, – я кивнул сержанту, но тот не спешил уходить, растерянно переводя взгляд с меня на Димку. И только после того, как я откашлялся, нехотя отправился к посту. – Меня зовут Денис Раевский.

Моё собственное имя занозой застряло в горле. А как же папа? Как же радостные всхлипы и по-мужски скупые слёзы? И вообще, с чего там эти сериалы пишут, если в реальной жизни красиво представиться взрослому сыну не получается? Ну, нет таких сценариев, при которых надо обняться, разрыдаться и начать говорить только о будущем!

– Раевский? – парень сомкнул руки на груди и шагнул в мою сторону, чтобы в тусклом свете лампочки Ильича внимательнее рассмотреть меня. Минуты шли, а я продолжал молчать, понимая, что из этого разговора толку будет мало. – А я вас знаю… «Титанида-групп»,