Он взглянул на фотографию, на которой он был запечатлен в обществе Лорелеи, Инглера, Барби и серьезной темноволосой малышки. История, которую он рассказал, звучала исключительно логично. Барби с Инглером и их неулыбчивая маленькая дочка. Лорелея с ее склонностью к диким выходкам, похитившая малышку. Расселл, случайный свидетель, на глазах которого сорок лет тому назад разыгралась эта драма. Имя Донна стало еще одним дополнительным штрихом, придавшим его истории правдоподобия.

Впрочем, правдой она от этого не стала.

Правда же заключалась в том, что Расселл познакомился с прекрасной и злосчастной Лорелеей в том самом баре, где был сделан этот снимок, в тот самый вечер, когда он был сделан. Она впорхнула в зал в обществе маленькой дочки, Клер. Никто не сказал ей, чтобы она ушла, что ребенку в баре не место. Лорелея способна была очаровать кого угодно. Расселл купил ей пива и пригласил присесть за столик к нему с его новыми друзьями — Инглером и его женой Барби. Они переезжали с места на место, перебиваясь случайными заработками, и не так давно нанялись в их бродячий цирк билетерами. Барби изъявила желание подержать малышку, которую Лорелея несла на руках, та передала ей дочку. И в этот самый момент бармен щелкнул их своим новым фотоаппаратом, который принес похвастаться.

В тот же вечер Расселл привел Лорелею к себе в трейлер. Она с улыбкой продемонстрировала ему тот самый фотоаппарат, который украла у бармена. Все три недели, пока их цирк стоял в городе, Лорелея прожила у него; ее тихая малышка-дочка спала в уголке. Нередко Расселл вообще забывал о ее присутствии. Им с Лорелеей было весело. Она оказалась продувной бестией, а ловкость ее рук произвела впечатление даже на него. Вдобавок она была красива и обольстительна. Она принадлежала к той неприкаянной породе людей, так и не нашедших своего места в жизни, изгоев общества, которых бродячие цирки притягивали как магнитом. Она вполне могла бы остаться в труппе и отлично вписалась бы. Но Расселл знал, что она не останется. Тогда она была еще слишком молода, чтобы понять: невозможно убежать от своих демонов.

В тот день, когда их цирк снялся с лагеря и снова пустился в путь, Лорелея исчезла вместе со своей тихой дочуркой. Она стащила у Расселла несколько сот долларов, зато оставила ему фотоаппарат.

В определенном смысле она ничем не отличалась от множества других женщин, которых он подцеплял в каждом городе, чтобы было с кем провести время. Но при этом она была совершенно особенной.

Он хорошо помнил, как однажды ночью, когда они пили в его трейлере, она рассказала ему историю о своей странноватой семейке, оставшейся в Северной Каролине, о яблоне на заднем дворе и о видении, которое случилось у нее, когда она съела яблоко. Он помнил, как она протянула руку и взяла яблоко, которое лежало у него на маленьком складном столике. Едва она коснулась его, как по его румяному боку на глазах зазмеились прожилки белой изморози, которая в конце концов покрыла весь плод. Тогда Лорелея со смехом запустила обледеневшим яблоком в него.

— Попробуй кусочек. Что, страшно?

Он хорошо помнил, как подумал тогда: «Все мои выдумки ничто по сравнению с ее реальностью».

На следующее утро они проснулись, мучимые похмельем, и она больше ни словом не обмолвилась о вчерашнем. Иногда Расселл гадал, не привиделось ли ему все это во сне.

За дверью послышались голоса и шум выволакиваемых в коридор чемоданов. Семейная пара из соседнего номера собиралась спускаться вниз сдавать ключи.

Расселл спрятал фотографию, затем взял свой собственный чемодан и обвел комнату взглядом, проверяя, не оставил ли чего-нибудь.

Ему подумалось об Энн Эйнсли. Он в самом деле надеялся, что она будет вспоминать его по-доброму. Почему-то вдруг это стало для него очень важно. В кои-то веки за всю свою жизнь он, быть может, оставит по себе добрую память: несколько разговоров и истории, которые она будет вспоминать с улыбкой. Осень, когда их гостиницу удостоил визитом Великий Бандити.

Он вытащил афишку, которую она вернула ему, и положил на кровать.

А потом Великий Бандити сделал то, что умел делать лучше всего.

Он исчез.

В пятницу утром перед классным часом Бэй отправилась в канцелярию в главный корпус — занести записку от мамы, подтверждающую, что та в курсе вчерашнего отсутствия дочери в школе, чтобы Бэй не поставили прогул. Ходить в канцелярию не любил никто, потому что там пахло немытыми ногами, а секретарша, мисс Скатт, была неприветлива и слишком густо замазывала синяки под глазами белым консилером. А смельчаков, у которых хватило бы мужества сообщить ей, что выглядит это неестественно, не находилось.

На выходе из канцелярии знакомый голос окликнул ее:

— Привет, Бэй!

Она оглянулась и увидела у открытого шкафчика в коридоре Фина; у его ног на полу стоял рюкзак. Бэй подошла к нему. Она и не знала, что его шкафчик на этом этаже. С другой стороны, практически никто в школе не знал, где находятся их собственные шкафчики, поэтому все и ходили с неподъемными рюкзаками. В каждом здании шкафчики с левой стороны коридора были выкрашены в красный цвет, а с правой — в черный; это были цвета их школы. Однако с годами красные шкафчики выцвели и стали немужественного розового цвета, поэтому никто из мальчиков не хотел ими пользоваться. Они менялись с девочками, которые, наоборот, не любили черные шкафчики, и в конечном счете никто уже толком не помнил, где чей шкафчик.

— Привет, Фин, — поздоровалась она, радуясь возможности пообщаться с ним вне привычного контекста.

В школе они практически не виделись. Расписания у них не совпадали, и даже обедать в столовую они ходили на разных переменах.

— Ты всю неделю не появлялась на остановке, — сказал он, закрывая шкафчик; он был розовый, потому что Фин по понятным причинам не смог найти никого, с кем можно было бы поменяться. — Что происходит? Ходят какие-то совершенно бредовые слухи о том, что вас с Джошем в среду застукали в сквере.

Она прислонилась к шкафчикам рядом с ним.

— Мама посадила меня под домашний арест, потому что Джош подвез меня домой вечером после дискотеки. А потом в среду я уехала гулять с ним без разрешения.

Фин с непроницаемым лицом покосился на нее:

— С Джошем Мэттисоном.

— Это не то, что ты думаешь.

Он закинул на плечо рюкзак, который был настолько тяжел, что Фин слегка пошатнулся. Он весил, наверное, даже больше, чем его хозяин.

— Если он собрался морочить тебе голову, ему придется иметь дело со мной.

От неожиданности Бэй даже расхохоталась:

— Фин, ты это серьезно?

— Да, я это серьезно.

Бэй перестала смеяться и выпрямилась.

— Думаю, этого не понадобится. Судя по всему, он перед тобой в долгу. Из-за чего-то, что было на видеозаписи драки на хеллоуинской дискотеке.