— Отдай мне мои деньги.

— Ладно, Кеннет, как хочешь. Но я могу отдать тебе только четыре.

— Черт тебя побери! Отдай хоть четыре.

— И позволь мне тебя угостить. Мы поужинаем с мисс Фрост. Все будет замечательно. Я думаю, она уступчивая женщина, Кеннет. Может быть, тебе повезет. Ты ведь хочешь приобщиться к тому, чем люди занимаются по ночам?

— Ты просто сукин сын! И в результате я вернусь в Дублин без единого пенса. Завтра я должен увидеться с леди Эспер, и я не могу позволить расстроить мои планы. Я уезжаю в Раунвуд автобусом в половине двенадцатого. Я ухожу.

— Христа ради, не покидай меня, Кеннет.

— Знаю я тебя. Я не хочу жить, как в тумане. К тому же всю ночь ты проболтаешь с какими-нибудь спившимися выродками.

— Послушай-ка, Кеннет, ты ведь человек, свободно владеющий греческим и латынью, человек, накопивший множество бесполезных познаний, интеллигент, знающий, что именно втолковывал Платон своим мальчишкам, тиская их по кустам. И до чего, по твоему мнению, тебя доведет твоя неуживчивость? Смотри, чтобы я не донес на тебя в Легион Святой Девы.

— Я уезжаю.

— Да останься ты, Бога ради. Прошу тебя. Не покидай меня в сей час, когда я так в тебе нуждаюсь. Наш девиз: пей до дна. Ну, валяй же. Выпей глоточек. Ведь мир так прекрасен.

— Где ты взял деньги?

— Они пришли из-за океана.

— Да?

— Именно так.

— Сомневаюсь.

— Имя Дэнджерфилда никогда не было и никогда не будет запятнано ложью.

— Авантюрист и пройдоха.

— Странные нынче времена, Кеннет. Очень странные. Мир заполнен людьми. У людей есть и глаза, и рты. Глаза видят, а рты хотят то, что видят глаза. Но им не по зубам. Вот как все устроено. И неравенство подталкивает людей к действию. Такие, как ты, хотят познать женскую плоть: ягодицы, грудки и все, что спрятано у них между ногами и до чего мы не можем легко добраться, не расстегнув предварительно подвязки и всякие там штучки из китового уса. Все это существует, но добраться до него ты не можешь.

— Доберусь.

— И я надеюсь, что доберешься. Но если тебе не удастся, не огорчайся, Кеннет. На все есть своя причина. Существуют ведь святые и все такое. Ты человек, отлично приспособленный для старости. И не трать время попусту ради похоти. Я думаю, мы с тобой прирожденные аристократы. Но мы опередили свое время и поэтому обречены выслушивать оскорбления от людей с глазами и ртами. И таким, как я, Кеннет, достается отовсюду. Исключение составляют образованные люди, и я хочу занять свое место среди них, но они хотят превратить меня в посмешище, выгнать меня, оторвать мои гениталии и водрузить их на шест для всеобщего обозрения с надписью: «Дэнджерфилд скончался». Вот, что они желают услышать. Но я не ожесточаюсь. Я преисполнен любви. Я хочу обратить их в свою веру, хотя в ответ не ожидаю услышать ничего, кроме грубых шуток и издевательств. Нашлось, впрочем, несколько человек, которые ко мне прислушиваются. И это все окупает. Вот, что я скажу тебе, Кеннет. Возвращайся. Возвращайся в лоно своей церкви. Оставь свои помыслы о том, чтобы заработать деньжат и поселиться в большом красивом доме с удобными креслами и служанкой-ирландкой, которая подбрасывает в камин поленья и подает чай. Позабудь об одежде из твида и брюках с сатиновой подкладкой. Подави в себе плотские желания: сумасшедшие мечты о сосках, ягодицах и волнующихся грудях. Не нужны тебе дорогие автомобили, слуги, мелочность и обман, лужайка у пруда и садовая мебель, на которой мечтают о том, как разбогатеть еще больше. Все, что мне нужно в этой жизни, Кеннет, — это занять то место, которое мне принадлежит по праву, и чтобы простолюдины знали свое место. И позволь мне задать тебе один вопрос, Кеннет, как мне сдать экзамен?

— Учись.

— В голове у меня абсолютный вакуум.

— Не понимаю, что с тобой?

— Я потерпел поражение. Экзамены мне не сдать. Мне нужно было бы пригласить в ресторан моего преподавателя, но не могу же я прийти к нему в этих ужасных лохмотьях и с ввалившимися от голода глазами.

— Черт все подери, но несмотря ни на что, я люблю эту страну.

— Неужели, Кеннет, ты совершенно спятил?

— Я люблю эту страну.

Лицо Дэнджерфилда приобретает золотистый опенок. В глазах отражаются яркие огоньки. О’Кифи сидит на высоком вращающемся стуле; рюкзак болтается у него между ногами. Себастьян наливает бренди.

— Хорошо, когда есть, с кем поговорить, Кеннет. В последнее время мне часто бывало одиноко.

— Эта страна кого угодно может вывести из себя, но в Дублине я чувствую себя как рыба в воде. И все, что мне нужно, — четыре пенса на чашку кофе в «Бьюэли». Там по ночам я лежал в постели, запоминая французские слова и мечтая о том, как я возвращусь сюда. Вот если бы мне удалось открыть ресторанчик на деньги, которые я отложу на этой работе! Тогда я был бы устроен.

— Тебе потребуются только несколько стульев, столов, вилок и много прогорклого жира.

— О, да.

— Но это будет здорово.

Дэнджерфилд показывает на восток дрожащим от волнения пальцем:

— Я еду туда, Кеннет, за Ирландское море, чтобы вкусить немного сладкой жизни. У меня есть определенные планы. Если слишком долго жить в этой чертовой стране, то рано или поздно начинаешь чувствовать, что задыхаешься. А нам нужны солнце и танцы. И песни.

— Ну что ж, пой и танцуй, а мне пора идти. Пока.

— Не уходи.

— Пока. О’Кифи повернулся и толкнул дверь. Дэнджерфилд считает, сколько раз дверь прокрутится на шарнирах.

Я дружу со всеми. И даже со зверями. Пока они не начинают свирепеть. Некоторых из них засадили в клетки, но следует признать, они этого заслужили. Все получают по заслугам. Такие уж правила. Грудастая Мэри и ее отвратительный старикан-отец. Гоняется за ней по дому с метлой в руке, когда на ней нет ничего, кроме ночной рубашки. Люди даже не представляют себе, что происходит в этих домах, расположенных в пригородах. Надо быть начеку из-за возможности кровосмесительства. С мисс Фрост я дружу, а у Мэри есть вера. Надо прочитать письмецо.

Дорогой Себастьян!

Я надеюсь, что это письмо до тебя дойдет. Пожалуйста, напиши мне и объясни, что мне следует делать. Постарайся со мной увидеться, потому что я чувствую себя ужасно одинокой и очень волнуюсь из-за того, что отец о чем-то догадывается и угрожает написать в банк. Сообщи мне, когда я должна уехать в Лондон и где мы там встретимся. Мальчики уехали в Куван и живут у дяди на ферме.

Пожалуйста, не забывай обо мне и пиши. Мне так хочется с тобой встретиться и приласкать тебя. Напиши мне, пожалуйста.

Любящая тебя Мэри.

Он вышел на улицу с бутылкой в руке. Прошел под орлом. На свежий воздух. Ночь и Ирландия. Мне бы хотелось сейчас слизывать влагу с листьев деревьев. И есть зелень. По улице Джеэри. Не доверяю бурной радости. В чем я силен, так это в умении чувствовать себя несчастным. Лэди Эспер застанет О’Кифи на служанке и отлупит его. Библией по заднице. Бедняга шеф-повар. Не думаю, чтобы он продержался там дольше нескольких дней.