В последнее время воспоминания о смерти Греди Чиличанка редко навещали его. Фрэнсис верил, что каким-то образом этому способствовало то, что он помог брату Браумину Херду и его товарищам сбежать из Санта-Мер-Абель. Сейчас, однако, перед его внутренним взором снова встало безжизненное лицо Греди, лежащего в могиле, выкопанной для него Фрэнсисом. Но этот образ был не единственным, лишавшим его покоя. Он снова видел гору Аида, торчащую из земли руку Эвелина. И он никак, никак не мог забыть Маркворта, со скрещенными ногами сидящего внутри пентаграммы — пентаграммы! — в углах которой горели свечи. И лежащую перед ним открытую книгу «Колдовские заклинания».

И все же Фрэнсис старался сосредоточиться именно на этом жутком образе. Отчасти потому, что хотел понять, какой во всем этом смысл, но больше всего по причине того, что это было все же лучше, чем воспоминание об убитом им человеке.

Однако мертвое лицо Греди по-прежнему стояло перед ним.

Плечи Фрэнсиса задрожали от рыданий, вызванных не столько чувством вины, сколько страхом сойти с ума. Все, все, казалось, перевернулось вверх ногами. Перед его закрытыми глазами проплыл другой образ — Джоджонах, объятый пламенем погребального костра. Боже, как больно!

Затем образы странным образом разделились — с одной стороны сидящий со скрещенными ногами Маркворт, с другой Эвелин и его друзья. Теперь Фрэнсис отчетливо понимал: примирить и то и другое невозможно, совершенно невозможно.

Он вздохнул и замер, услышав за спиной слабый шорох. Сосредоточился и почувствовал, что волосы на голове встали дыбом: он понял, кто здесь.

Время шло, ничего не происходило. Внезапно Фрэнсиса обуял страх, что сейчас его просто убьют.

— Ты забыл о своих обязанностях, — раздался спокойный, даже приветливый голос Маркворта.

Фрэнсис осмелился повернуться и отнял от лица руки.

— Я…

Продолжать Фрэнсис не мог, даже был не в состоянии сообразить, о каких обязанностях идет речь.

— Ты явно обеспокоен чем-то.

Маркворт закрыл за собой дверь, сел на постель и посмотрел на Фрэнсиса; не лицо — маска мира и спокойствия.

— Я… У меня просто возникла потребность помолиться, отец-настоятель, — пролепетал Фрэнсис и встал.

Маркворт, все такой же спокойный и безмятежный, не сводил с него пристального взгляда: ну чем не маска? По спине Фрэнсиса пробежала дрожь.

— Мои обязанности не пострадают, их выполнят другие, — продолжал он, глядя в пол. — Но я сразу же вернусь к ним, как только закончу молиться.

— Успокойся, брат. — Маркворт неожиданно сжал его руку, Фрэнсис чисто инстинктивно попытался вырваться, но хватка у отца-настоятеля оказалась железной. — Успокойся. Конечно, времена сейчас трудные, и твоя тревога вполне понятна. Я и сам полон страха, как любой добрый монах церкви Абеля. — Маркворт улыбнулся, потянул Фрэнсиса за руку и заставил его сесть на постель. — Да, трудные, тревожные времена. — Маркворт встал и занял позицию напротив Фрэнсиса. — Но зато сейчас и возможности перед нашим орденом открываются поистине невероятные.

— Вы говорите о Палмарисе?

Фрэнсис изо всех сил старался сохранить спокойствие, хотя больше всего на свете ему хотелось с воплем выбежать из комнаты… куда угодно. Может быть, на стену, выходящую к морю, или, может быть, даже прыгнуть с нее прямо в студеные волны!

— Палмарис — это лишь начало. У меня только что состоялась беседа с аббатом Джеховитом. — Он сделал жест, безошибочно направленный в сторону его апартаментов.

Заглянув в глаза отца-настоятеля, Фрэнсис понял, что выражение лица выдало его.

— Я ни за что не вошел бы к вам, — забормотал он, опустив голову, — если бы не знал точно, что вы там. Я постучался, но вы не ответили. Я… Я испугался за вас.

— Это очень трогательно, мой юный друг, мой… протеже, — сказал Маркворт. Фрэнсис вскинул на него удивленный взгляд. — Ах, ты опасаешься, что вместо тебя теперь Де'Уннеро стал моим ближайшим советником! — Фрэнсис понимал, что отец-настоятель нарочно уводит разговор в сторону, что его последние слова просто нелепы. И все же… — Де'Уннеро — епископ Де'Уннеро — всего лишь орудие. С его энергией, он как раз тот человек, который требуется для эксперимента в Палмарисе. Однако уж слишком он амбициозен, и это ему мешает. Мы с тобой, друг мой, смотрим несравненно шире, видим в целом картину мира и понимаем, какая слава ожидает церковь.

— Это я помог выбраться отсюда брату Браумину и остальным, — неожиданно выпалил Фрэнсис.

— Знаю, — спокойно ответил Маркворт.

— Я просто боялся…

— Знаю, — повторил Маркворт.

— Если бы произошла еще одна казнь, многим в ордене это не понравилось бы, — попытался объяснить Фрэнсис.

— Включая брата Фрэнсиса, — сказал отец-настоятель, и на этот раз голос его прозвучал холодно. Фрэнсиса просто в жар бросило, но он не нашелся что ответить. — И отца-настоятеля Маркворта. — Старик снова уселся рядом с Фрэнсисом. — Меня отнюдь не радует роль, навязанная мне судьбой. — Ошеломленный Фрэнсис вскинул на него взгляд. — Времена, когда пробудился демон, разразилась война, а теперь перед церковью открылись новые возможности, заставили меня с головой погрузиться в историю нашего ордена, изучить все, даже его темные стороны. Я вызывал к себе второстепенных демонов, чтобы больше знать и прежде всего удостовериться, что с Бестесбулзибаром действительно покончено.

— Я… Я видел книгу, — сказал Фрэнсис.

— Эту книгу Джоджонах собирался использовать во зло. — Похоже, Маркворта нисколько не взволновало последнее признание молодого монаха. — Да, это один из самых опасных томов, и я рад, что однажды смогу засунуть его в темный угол библиотеки, чтобы он никому не попал в руки. Хотя, наверное, лучше было бы вообще уничтожить его.

— Почему же не сделать этого?

— Тебе известны правила нашего ордена, — ответил Маркворт. — Если книга опасна, она должна быть уничтожена, за исключением одной-единственной копии. Ее мы должны сберечь как хранители знаний. Опасаться нечего. Очень скоро эта ужасная книга будет возвращена на место, и пройдут столетия, прежде чем кто-то снова воспользуется ею.

— Не понимаю, отец-настоятель. Зачем нам хранить ее? Что вы из нее узнали?

— Гораздо больше, чем ты можешь себе представить, — со вздохом ответил Маркворт. — К примеру, я начинаю понимать, что пробуждение демона — не просто превратность судьбы, но событие, спровоцированное кем-то из Санта-Мер-Абель. Джоджонах, скорее всего, вместе с Эвелином тайно работали с этой книгой и, может быть, даже случайно применили те заклинания, которые пробудили спящее чудовище. — Пораженный Фрэнсис едва не задохнулся от этого открытия. Демона дактиля пробудили монахи Санта-Мер-Абель? — Возможно, что сами по себе Джоджонах и Эвелин вовсе не были поборниками зла. Возможно, начинали они с самыми добрыми намерениями. Однако потом… Потом то, с чем они столкнулись, разъело их души или, по крайней мере, лишило ума. Впрочем, правду мы так никогда и не узнаем, да это и не столь важно. — Маркворт похлопал Фрэнсиса по колену и встал. — Что бы там на самом деле ни произошло, они ответственны за свои действиями конец обоих был предопределен. Пойми меня правильно. Я сочувствую нашим погибшим братьям, но не могу забыть, куда завели их гордость и глупость.