– Райна, мы уже полчаса тут торчим… Дышать все труднее.

Она знала! Она потела, тряслась, судорожно искала подсказки, волновалась так, что почти перестала соображать – как же так? Абсолютно гладкие стены и никаких рисунков. НИКАКИХ! Подсказки должны быть, обязательно должны быть – Магия не оставляет путников, она просто иногда ставит их в тупик.

Ее подгоняли уже не в первый раз – время на исходе, силы на исходе, ночевать в пещере они не смогут – нельзя. Давай же, присмотрись!

И она присматривалась. Но ничего не видела. Почти ослепла и оглохла от нервозности – три рослых мужика помогали светить ей на стены – смотри, Райна, смотри. Ищи!

Ничего. Ноль. Безрезультатно.

Болезненно екнуло сердце – она всех подвела. Совершила то, чего боялась больше всего на свете, – подобно потерявшей нюх собачке, завела всех на верную гибель.

Лучше бы искал Баал – он видит в темноте, лучше бы он выводил всех назад…

И вдруг, – это случилось лишь потому, что в какой-то момент она едва не выронила фонарь, – луч соскользнул со стены в проход. Всего лишь на секунду, но этого хватило для того, чтобы ее глаза выхватили выложенный на стене рисунок – ромб! Ромб из неприметных шероховатых камней – ЭТО ОНО! Это подсказка! Чтобы не дать себе ошибиться, Райна быстро пробралась мимо остальных к левому коридору – пусто, на стенах ничего! И, значит, она права – она нашла!

– Нам в правый.

– Почему?

– Не спрашивайте. Просто в правый.

– Как ты это обнаружила?

– Не важно. Идемте. Идемте!

И они вновь ей поверили.

А спустя десять минут выбрались из пещеры на свежий воздух – на узкий пятачок, откуда сползала с холма, через недра которого они только что пробирались, тонкая, едва заметная в сумерках тропинка.

Темно-синее небо, прохладный напоенный влагой ветер, гудящие ноги и сосновый лес впереди. Шедший позади всех ассасин, остановившись рядом, одобрительно хлопнул Райну по плечу, и та едва не свалилась на землю.

Устала, перенервничала, оголодала. Но ей не нужны были слова – хватало того облегчения, что накатило при виде нависшего над головой вечернего неба – свободы.

Она сумела. Она вывела всех наружу. Она смогла.

* * *

Один хлопок по плечу и два коротких «спасибо» – не густо, но большего она и не ждала. Для себя она – герой сегодняшнего дня, а для них все такой же чужак – Райна на сей счет не заблуждалась.

Хорошо, что не стали ругаться, хорошо, что вообще поверили ей. Она не гордилась собой, хотя могла бы – просто радовалась тому, что не подвела. В первую очередь саму себя.

Хотя и дальше продолжала бы любить себя. Учиться любить. Даже такую, которая ошибается.

Пока остальные ставили палатки, она выудила из рюкзака Декстера четыре пластиковые тарелки и четыре кружки и теперь колдовала над котелком. Минуту назад она подошла ко всем провожатым по очереди и задала вопрос: что бы вы хотели получить на ужин? И каждый по-разному «отнекнулся» – мол, ничего, спасибо. Рен сообщил, что готов довольствоваться сухим пайком, Канн соврал, что не голоден, Баал мрачно взглянул и спросил: «Шоколад? Нет, спасибо».

Шоколад. Райна отошла и покачала головой.

Ну и ладно. Она предложит то, что сможет, а не захотят, так выкинут еду в кусты – она не обидится. В конце концов, она им не друг – она все еще убийца, которую ведут «смывать грехи», заказчица с миллионами долларов на счету. Избалованная стерва.

Пусть так. Пусть видят ее такой, какой хотят.

– Котелок-котелок, ты мог бы сделать три куска жареного мяса? Такого, чтобы сочное, но не сырое внутри. Вкусное.

Подумала и добавила:

– Чтобы нравилось мужчинам.

Выждала какое-то время, открыла крышку и с облегчением вдохнула вырвавшийся из-под крышки аромат – еда пахла изумительно. А главное, была горячей – и как работает эта посудина? Вот огроменское спасибо Майклу.

Райна поблагодарила котелок, выложила мясо (настоящее! И она не переставала этому удивляться) на тарелки, отнесла туда, где лежал у костра приготовленный коврик. Бросила в подвершенный над огнем котелок заварку и направилась к палатке.

Пусть едят без нее, чтобы не смущались. А она пока отыщет влажные салфетки, отойдет подальше и проведет вечерние гигиенические процедуры, ведь помыться все равно негде.

(Sia – I'm In Here)

К ее возвращению тарелки оказались пустыми – сытый отряд сидел на коврике, обсуждал какого-то Бойда и те вещи, которые ему предстояло передать. Ей вновь сказали «спасибо» – на этот раз чуть смущенным и даже чуть благодарным тоном.

Райна кивнула.

Поела сама. В чужую беседу не вслушивалась, ополоснула тарелки, плеснула себе в кружку горького чая и уселась на корточках перед костром. Нашла длинную палочку, принялась ворошить ей угли – длинный поход. Сложный. Но он ей нравился. Жаль, что не продлится долго…

Мысли прервались тогда, когда к ней зачем-то подошел и опустился рядом на корточки Аарон – его она ощущала всем телом, всеми невидимыми глазу нервными окончаниями. Против воли напряглась, подобралась, постаралась не смотреть на него – не чувствовать.

Так и сидела, пока он первый не обратился с вопросом:

– Как у тебя получилось?

– Что?

Она так и не посмотрела на него – не хотела тревожить печальное сердце. Слишком любила до боли знакомый профиль.

– Отыскать путь наружу?

Ответить: «Я умная»? «Видишь, как я умею?», «Логика»?

Вместо этого ограничилась одним словом:

– Повезло.

Ей не поверили.

– Так не могло повезти. Ты наблюдательная, да?

Райна так и не смогла понять, комплимент это или насмешка, и потому промолчала. Зачем он вообще подошел? Что хочет от нее? Держался бы подальше – неужели не ясно, что внутри все болит?

Нет, ему, наверное, не ясно. Что ж, пусть посидит. Посидит и уйдет, все как обычно. А тоска еще долго будет с ней рядом, где бы ни сидела Райна. Жизнь.

Она допила чай, сожгла половину палочки, отыскала новую, отсидела пятки, а Аарон все не уходил; Райне делалось все тоскливее – ей хотелось настоящего разговора. Не о «погоде» – по душам, о чувствах. Но о чувствах нельзя… Нельзя. Они есть у нее – у него нет.

И вдруг он спросил то, чего она не ожидала:

– А как умерла Дора?

Тишина. Треск поленьев; звездное небо над головой – дождь давно кончился.

– Я не знаю.

Она пожала плечами – ведь действительно не знала, ни как, ни почему.

– А как ты узнала о ее смерти?