— И ты поверила, — не дав ей договорить, произношу с горечью, и это отнюдь не вопрос, а констатация факта.

— Не до конца, — туманно отвечает девчонка, и я слышу грусть в ее голосе. — Влад, я даже мысли не допускала об отношениях с Димой. И в ресторане… он просто меня подставил.

Марина открыто смотрит мне в глаза, пробирается в душу, подчиняет разум, как бы я не пытался забаррикадироваться.

— Я тебя услышал, — бросаю деловито, но тут же добавляю мягче. — Прости, что был слишком груб с тобой. Я не должен был срываться, — умолкнув, мысленно молюсь, чтобы она просто ушла сейчас.

Но Марина неуверенно подходит ближе — и в следующую секунду обнимает меня, немного неловко, укладывая свою наивную головку мне на грудь. Сжимаю кулаки и вынуждаю себя стоять спокойно, не отвечая на ее внезапный порыв. Ведь знаю, что потом мы оба об этом пожалеем… Как в ту ночь…

Кровь стучит в ушах, а сердце пытается выбить грудную клетку, и Марина наверняка слышит его стук.

— И ты меня прости, Влад, — шепчет, прижимаясь сильнее и впиваясь ногтями в мою спину.

Я готов ей поверить. Впрочем, кого я обманываю, я уже ей верю, из последних сил заставляя себя сохранять внешнее хладнокровие, когда по венам бежит раскаленная лава. Марину хочется оберегать, оставив рядом с собой на всю жизнь, но я не имею на это морального права…

— Зачем тебе мое прощение? — стараюсь говорить равнодушно, но не думаю, что у меня получается достаточно убедительно.

Марина вздыхает и утыкается носом в мое плечо.

— Не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо, — чуть слышно произносит она, словно стесняясь своих слов.

— Разве тебе не все равно, что я думаю? — искренне удивляюсь ее фразе.

Марина медленно поднимает голову и смотрит на меня снизу вверх, смущенно и взволнованно. И это обезоруживает. Взгляд лазурных глаз, такой невинный и в то же время с огоньком в глубине, околдовывает. Прикажи она мне сейчас совершить самоубийство, я лишь спрошу, каким оружием… Невозможно противостоять ведьме…

— Мне не все равно, — выдыхает мне в губы, окутывая цветочным ароматом и окончательно срывая крышу.

В момент, когда я уже готов сдаться, наплевав на все барьеры, дверь в кабинет распахивается — и на пороге появляется дядя. Марина быстро отскакивает от меня, словно убийца, застуканный на месте преступления, и прячет взгляд, смущенно краснея. Невольно улыбаюсь, но тут же скрываю эмоции.

Вепрев оценивающе обводит нас взглядом, но благоразумно молчит. После разговора, что состоялся у нас еще до свадьбы, дядя перестал донимать Марину и самоустранился из нашей жизни.

— Нам нужно поговорить, это важно, — настойчиво произносит он, многозначительно косясь на мою жену.

Марина мгновенно срывается с места и покидает кабинет, а я даже не успеваю ей ничего сказать.

— В клинике проверки, скорее всего, с легкой руки Щукиных, — говорит отрывисто дядя и устраивается на кожаном диване у камина.

Наступление по всем фронтам? Напрасно, Дима…

Сажусь в свое кресло, откидываясь на спинку. Что же, думаю, разговор предстоит долгий и тяжелый…

На следующий день

Мари

Дурная привычка откладывать будильник «еще на пять минуточек» привела к тому, что сейчас я дико опаздывала на работу. Потянулась к мобильному, что вибрировал на тумбочке, и, неловким движением зацепив вазу с букетом свежих лилий, чуть не сбросила ее на пол. Ухватив ее обеими руками и вдохнув приятный аромат любимых цветов, непроизвольно улыбнулась. А как же обещание Влада «вернуться к тому, с чего начинали» и его угроза больше не пытаться «делать как лучше»? Все-таки программа сурового робота в какой-то момент повернула не по тому алгоритму…

Вспомнив о времени, я вскочила с постели и, не удосужившись даже халат накинуть, выбежала из спальни в шелковых шортах и майке. Собиралась, как обычно, направиться в ванную, но что-то меня остановило.

Бросила быстрый вгляд в сторону дивана — и обомлела, прикрыв рот ладонью, чтоб не ахнуть от удивления, потому что вопреки ожиданиям, сегодня я была здесь не одна.

Еще одна ошибка, казалось бы, четко настроенной системы Углицкого?

Впервые за последнее время он ночевал дома. Не знаю, почему, но от этой мысли на душе потеплело. Более того, мой муж никуда не спешил с утра, словно устал от меня бегать.

Скользнула взглядом по умиротворенному лицу и улыбнулась: спящим Влад мне определенно нравился больше. Не хмурится, не отдает приказы, не обжигает холодом… Идеальный мужчина.

Влад лежал на спине, уложив руки под голову. Простынь сползла с его торса, обнажая мускулистую грудь и… шрамы. Теперь я могла рассмотреть их. Рубцы бледно-розового цвета покрывали всю правую руку, спускались на плечо, слегка задевали небольшую часть торса с одной стороны и уходили на правый бок. В некоторых местах они были практически незаметны, в других — сильнее затронули кожу, кое-где превращаясь в рытвины.

Тяжело выдохнула, ощущая, как сжимается сердце. Сделала шаг к мужу, внимательнее всматриваясь в его шрамы, и у меня не осталось сомнений, что это следы от ожогов. Но как и при каких обстоятельствах они были получены — так и останется для меня загадкой, потому что Влад явно не желает делиться своей болью…

Повернулась в сторону ванной, но что-то не давало мне уйти просто так. Словно какая-то невидимая нить натянулась между нами с Владом, становясь все крепче, как бы мы оба ни старались ее разорвать все это время…

Сдавшись, подошла ближе к мужу и присела возле дивана. Пару секунд вглядывалась в его лицо, а потом протянула руку к обожженному участку груди. Сама не понимала, что и, главное, зачем я собиралась сделать, а просто поддалась импульсивному порыву, выключая рассудок.

Легко коснулась подушечками пальцев жестоких узоров, которые отнюдь не портили этого мужчину, наоборот, делали его сильнее, провела по мускулистому торсу, судорожно сглотнув внезапно возникший ком в горле.

Смутившись своих же действий, решила уйти, пока не разбудила Влада, но тот вдруг вздрогнул и перехватил мою руку, цепко стискивая запястье. А потом притянул меня ближе, прижимая к своей груди и крепко обнимая. Затуманенным взглядом всмотрелся в мои глаза, будто не до конца понимал, происходит все в сне или наяву.

— Марина? — прошептал хрипло, но тут же с подозрением свел брови. — Что ты делаешь?

Мы были непозволительно близко, соприкасаясь телами, которые разделяла лишь тонкая шелковая ткань моей пижамы. Нервно кашлянув, я уперлась свободной ладонью в грудь Влада и попыталась отстраниться, но Углицкий не спешил выпускать меня из капкана своих рук.

Надо придумать оправдание своему поступку, но что я могла объяснить, если сама не понимала мотивов?