– Ну, договаривались или не договаривались – какая разница? – Дамочка снова улыбнулась своими узкими губами, и от этой улыбки охраннику стало как-то нехорошо.

– И вообще, зачем платить Курицыну такие деньги? – продолжала дамочка. – Ведь он, собственно, ничего не сделал…

– А я? – протянул Кулебяка.

– А вы – это другое дело, вы нам очень помогли и еще поможете. Так что вы свои деньги вполне заслужили.

В этом пункте Кулебяка был с ней вполне согласен. Хотя насчет Курицына у него были некоторые сомнения.

– Но он… – проговорил охранник, кивнув на своего неподвижного коллегу. – Он ведь потом может рассказать…

– Вот об этом можете не волноваться. Курицын никому ничего не расскажет.

– Вы его что… – Кулебяка похолодел.

Он не мог произнести страшное слово, которое было у него на языке.

– Убили? – произнесла за него это слово страшная дамочка. – Да что вы! Зачем это? Он и так никому ничего не расскажет, потому что ничего не вспомнит! – С этими словами она повернулась к своему шефу и что-то ему вполголоса сказала.

Тот кивнул, подошел к Курицыну и тоже что-то негромко забормотал.

– Гипноз, что ли? – испуганно спросил Семен Степанович.

– Да какая разница, как это называть! – Дамочка скривила губы. – Вы лучше свое дело делайте.

– Дело? Какое дело?

– Известно, какое. Отключите камеры – вот эту, вот эту и еще эту! – И она показала на несколько кнопок на пульте охраны.

– Но как же… но это не положено…

– Деньги получили – отрабатывайте!

Семен Степанович тяжело вздохнул и выключил камеры.

– Путь свободен! – сказала узкогубая дамочка своим спутникам, и они отправились в глубину музея.

Семен Степанович проводил их растерянным взглядом. Его уже не радовала перспектива двухнедельного отпуска в Турции. Даже с Зинаидой из кафетерия. У него было такое чувство, что он здорово влип. Особенно беспокоило его тело Курицына, лежащее посреди холла.

Он подошел к сослуживцу, наклонился, чтобы послушать пульс.

Пульс был.

Семен Степанович на всякий случай оттащил бесчувственного Курицына в угол, за ширму.

Полуночные посетители музея поднялись по мраморной лестнице, миновали анфиладу парадных комнат, уставленных витринами с экспонатами выставки. Эльвира то и дело сверялась со своим планом и вела спутников по такому маршруту, чтобы не попадать в поле зрения работающих камер.

Наконец они вошли в последний зал, где на огромном столе красовался стеклянный сад.

– Вот он! – радостно проговорил Василий Андреевич. – Сейчас мы доведем эксперимент до конца!

Маша и Милена подошли к запертым дверям музея.

Маша нажала кнопку звонка.

– Что надо? – раздался из динамика над дверью неприветливый голос охранника.

– На выставку посмотреть хотим! – Маша придала своему голосу мечтательное выражение. – Очень любим венецианское художественное стекло!

– Вы что, девушки, выпили лишку, день с ночью перепутали? Музей закрыт! Днем приходите…

– Дверь открой, дядя! – оборвала его Милена. – Неохота через дверь разговаривать. Это в твоих же интересах…

– В каких еще интересах? – возмущенно забормотал динамик. – Музей закрыт, вам сказали! Сейчас я полицию вызову!

– Вызывай, дядя, вызывай! Полиции очень будет интересно, почему ты тех людей впустил!

– Каких еще людей?

– Тех, которые сюда вошли десять минут назад!

– Мы вообще-то тоже с ними, – перебила Маша спутницу. – Мы в группе сопровождения.

– Ну так что ж вы сразу не сказали… – Кулебяка ей не очень-то поверил, но решил впустить странных девиц, чтобы те не шумели на улице.

Вдруг и правда полиция нагрянет…

Дверь открылась. Маша с Миленой вошли внутрь.

Милена оглядела холл и увидела торчащий из-за ширмы ботинок.

Выразительно взглянув на охранника, она проговорила:

– А это кто?

– Это? – Семен Степанович растерялся. – Это напарник мой, Курицын. Он там отдыхает. Мы с ним по очереди дежурим. Он отдохнет и сменит меня…

– Отдыхает? На полу? Ну-ну…

Охранник почувствовал, что запутался, и рявкнул:

– А вы точно с теми людьми? Что-то непохоже!

– А сколько они тебе заплатили, дядя? – процедила Милена.

– Что значит…

– Да ты не смущайся, мы тебе тоже заплатим! – Милена полезла в карман куртки.

Семен Степанович проследил за ее движением. Он ждал, что из кармана появится пухлая пачка денег, но вместо этого в руке девицы оказался серебристый металлический баллончик. Точно такой же, как перед тем у дамочки с узкими губами.

Кулебяка успел подумать, что снова ошибся, и что второй раз наступает на одни и те же грабли, – и тут в глазах у него потемнело, и он сполз на пол.

– Зря ты его! – вполголоса проговорила Маша. – Мы бы его и так уболтали.

– Времени нет на болтовню! – отмахнулась Милена. – Да не бойся, ничего ему не будет. Поспит часок и придет в себя. Нам нужно еще много чего сделать…

Она подошла к пульту и снова включила некоторые из тех камер, которые выключил Кулебяка. Потом достала телефон, набрала номер и проговорила:

– Мопс, я на месте. Ты перехватил сигнал с этих камер? Отлично. Теперь перенаправь их сам знаешь куда!

Закончив разговор, она спрятала телефон и направилась к лестнице. Маша последовала за ней.

Они вошли в анфиладу парадных комнат…

И тут из-за полуоткрытой двери выскользнула темная фигура с пистолетом в руке.

– У нас гости! – проговорила Эльвира, втолкнув Машу и Милену в последнюю комнату, где вокруг витрины со стеклянным садом столпились ночные посетители музея.

– Вот как! – оживился Власов. – Мы их так долго искали – а они сами появились! Так что вместо одного подопытного кролика у вас будет три!

– Два, – поправил его Василий Андреевич. – Милена не участвовала в эксперименте, я включил ее в группу как внутреннего наблюдателя…

– Так это она! – Власов пригляделся к Милене и повернулся к своим людям. – Вы же говорили, что избавились от нее…

– Они, как всегда, облажались! – усмехнулась Эльвира. – Ну, мальчики, хотя бы связать их как следует вы сможете?

– Без проблем! – оживился долговязый, и бросился исполнять приказ.

Через минуту Маша и Милена были связаны по рукам и ногам.

Василий Андреевич открыл свой чемоданчик и принялся колдовать над какими-то флаконами и ампулами, напевая при этом какую-то детскую песенку.