Я сомневаюсь, что можно научить кого-то писать рассказы или романы, если от природы этот дар не заложен в генах. Писатель – наблюдатель от рождения. Складывать буквы и слоги научить можно, но писать интересно человек начинает только тогда, когда ему есть о чём сказать и есть то, через что нужно пропускать слова, – как мутный речной поток через фильтр, чтобы набрать стакан кристально чистой воды, пригодной людям для питья. Этот фильтр называется душой.

Но всё нормально. Пальцы быстро бегают по клавишам. Строчки на экране складываются уверенно, соразмерно мыслям, буквы, словно первые капли дождя сухой асфальт, спешно покрывают чистую поверхность электронного листа. Радость творчества! С чем можно сравнить тебя? С солнечным утром, с любовью к женщине, с самой жизнью? Да, я не разучился писать! Я могу сочинять так, что самому приятно читать написанное. Значит, людям тоже будет интересно. А в этом и заключается смысл и радость творчества!

Я – писатель. И мужчина. Всю свою сознательную жизнь доказывающий себе и другим, что я – мужчина. Зачем? Долгое время моя внутренняя неопределённость толкала меня во все тяжкие. Вместо того чтобы нормально писать, я искал приключения, а работал урывками, используя часы, украденные у сна. Писал наспех, как и жил, рассказывал о ком-то другом, чужом, наполовину придуманном и не совсем мне понятном. Сейчас я пишу о годах своей юности, о молодости, о пребывании в мечтах о несбыточном и неосуществимом, о своих самых больших просчётах и ошибках. Пусть люди знают об этом и, возможно, кто-то обойдёт все эти ямы на своём жизненном пути. Я напишу правду о творческой личности – о человеке, который к своим сорока годам, избавившись от всех иллюзий, всё равно никак не может найти себя. А ведь это он просто не может найти свою половину.

Я постараюсь показать, что последней инстанцией для любого потерянного человека является человек, а не какая-нибудь вещь или материальная ценность. Это так просто и ясно, но я только к сорока годам пришёл к пониманию этой истины. Расскажу о том, как вынужден был принять известие о скорой смерти матери, и жить с этим шесть долгих лет. Потом – смириться и принять смерть самого дорогого человека и потерю ещё одного очень близкого человека, которого терял уже однажды. И снова нужно было жить. Да, жить! Финал этого романа должен быть счастливым! Обязательно счастливым! Хватит уже мучить своих героев, они заслужили право на счастье! Все люди заслуживают счастья. А я?..

Потеряв и не найдя свою половину, сейчас я ищу спасение в творчестве. Любую боль заглушает работа. Работа заполняет собой пустоту. Если – любимая. Хотя и это только временное спасение. Но нет ничего более постоянного, чем временное. Мне никто не нужен. Значит, я – одиночка. Я понял это и осознал. И смирился. И теперь мне хочется быть в абсолютном творчестве, знать, что меня никто не потревожит, и что у меня есть много часов одиночества, чтобы писать. Книги – это рай! Я не знаю, что ждёт меня впереди. Знаю только, что ничто не помогает от боли и разочарований лучше, чем работа. А для работы мне нужно немного: комната, стол, компьютер. И тишина…

К всеобщему благу человечества в мире всё устроено закономерно. Когда человек не противится и принимает всё то, что происходит вокруг, рано или поздно наступает равновесие с собой. Пусть не сразу осознаётся случившееся, становится яснее и принимается, как данность, но людской психике свойственно всё упрощать. И в этом есть преодоление горя, преодоление любой беды.

Утром следующего дня, побритый и наутюженный, в современное офисное здание я поднимался на лифте, пребывая в воспоминаниях. Затем шёл по длинному коридору. Стоял у двери с надписью «Плановый отдел». Жизнь как бы провела невидимую границу до… и после. Границу длиной всего в один месяц. Но граница эта непреодолимым Рубиконом прошла у меня в душе. Я был уверен, что там, за дверью, меня ждут, хотел и одновременно не хотел этого. Светлана оказалась права – за последний месяц я, словно оборотень в полнолуние, из человека толпы окончательно превратился в одиночку.

Наше окружение влияет и изменяет нас, хотим мы того или нет. Штука даже не в том, что трудно, например, жить среди алкоголиков и оставаться трезвым. Окружающая среда меняет нас на более тонком и глубоком уровне. Постепенно и незаметно. Я хорошо знал эту тему и понимал, как много уходит сил на сопротивление влиянию окружения. Это – как сдерживать телом напор воды из трубы, которую прикрываешь собой, улыбаться и одновременно решать задачки из учебника высшей математики. Поэтому, чем раньше человек выберет и правильно очертит свой ближний круг, задав себе вопрос: «Этого ли я хочу?» – тем меньшая часть жизни будет для него потеряна.

Сомнения терзали меня не напрасно, в отделе моё появление облачили в праздник: плакат с крупными буквами «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, БОСС!» висел под потолком на самом видном месте, в оконных проёмах болтались разноцветные шары, а на моём столе стояли гвоздики. Даже стало как-то неудобно за такое внимание к моей персоне. Конечно, постарались всем отделом, но инициативу проявили Колька с Мишкой. Хотя, если говорить совсем честно, в душе я всё-таки был такой встрече рад. Хорошо, когда есть рука друга, ни к чему не обязывающая того, кто её протягивает, и очень утешающая того, кто её пожимает.

Неожиданно среди десятка пар знакомых глаз я наткнулся на пристальный взгляд Людмилы и понял, что она ищет в моих глазах ответ на свой вопрос. А знал ли этот ответ я?

Пожалуй, уже знал. Значит, от разговора по душам сегодня никуда не уйти, и откладывать такой разговор не стоит. Когда после общих приветствий, дружеских объятий и рукопожатий я подошёл к своему столу, Людмила ждала меня там.

– Пообедаем? – предложил я после обычного короткого «здравствуй», стараясь выглядеть непринуждённо.

– Давай, – просто согласилась Людмила. – Где?

Мы остановили выбор на ближайшем кафе, которое казалось нам уютным.

Людмила ушла, оставив возле стола тающий шлейф дорогих духов, который ещё долго витал по всему отделу.

Когда подошло время обеденного перерыва, я спустился на лифте на первый этаж, вышел на улицу, пересёк дорогу, открыл дверь в кафе и сел за свободный столик. Людмила запаздывала. Она появилась минут через пять.

Когда к нам подошла официантка и поинтересовалась заказом, Людмила, взглянув на меня, тихо бросила:

– Выбери сам. Я буду то же.

Я пробежал глазами по меню и выбрал нам обоим по комплексному обеду. На это ушло пару минут. Людмила молчала, лишь бросала на меня короткие задумчивые взгляды.

Официантка, приняв заказ, отошла от нашего столика. Но я не спешил нарушать молчание и сидел, рассматривая посетителей заведения.

– Ау меня День рождения прошёл, – как бы между прочим сообщила Людмила, не глядя на меня.

– Когда? – я переключил внимание на свою соседку по столику.

– Пятнадцатого мая.

– Так это же месяц назад… – начал я и осёкся, вспомнив тот непростой для меня период.

– Я звонила и писала тебе, но ты был недоступен.