На первый взгляд цель эта выглядит очень скромно, но последствия полуторагодовалого пребывания царя за границей трудно переоценить. Петр вернулся в Россию с решимостью преобразовать свою страну по западному образцу. Московскому государству, веками варившемуся в собственном котле, отныне предстояло тянуться к Европе, открыться перед Европой. В результате образовался как бы замкнутый круг причин и следствий: Запад повлиял на Петра, царь дал мощный толчок России, а обновленная и развивающаяся Россия оказала новое значительное воздействие на Европу. Таким образом, Великое посольство стало поворотным событием и для Петра, и для России, и для Европы.

* * *

Та Европа, в которую Петр направлялся весной 1697 года, находилась под обаянием могущества и славы одного человека, его христианнейшего величества короля Франции Людовика XIV, прозванного Король-Солнце. На придворных празднествах и в произведениях искусства он представал в образе Аполлона. Всепроникающие лучи этого «солнца» достигали самых отдаленных закоулков европейской политики, дипломатии и культуры.

Людовик XIV был наиболее влиятельным человеком в Европе и тогда, когда Петр появился на свет, и в продолжение всей его жизни, кроме последнего десятилетия. Невозможно понять, что представляла собой Европа, в которую вступала Россия, не уделив прежде внимания особе французского монарха. Во все века мало было властителей, превосходящих его своим величием. Его семидесятидвухлетнее правление было самым долгим в истории Франции; современникам-французам он казался полубогом. «Малейший жест его, поступь, выражение лица – все было продуманно, уместно, благородно, величественно», – писал придворный летописец Сен-Симон. В присутствии короля подданные испытывали благоговейный трепет. «Не было случая, чтобы я дрогнул перед врагами вашего величества, но сейчас я трепещу», – признался один из маршалов Людовика, представ перед королем.

Людовик XIV был рожден для трона, но масштабы достигнутого им величия определялись скорее его характером – грандиозным «я» и непоколебимой уверенностью в себе, – нежели его природными внешними и политическим данными. Ростом он был невелик даже для своего времени (всего пять футов и четыре дюйма) и отличался крепким сложением и сильными, мускулистыми ногами, которые не упускал случая продемонстрировать, красуясь в тугих шелковых чулках. У короля были карие глаза, длинный, тонкий орлиный нос, чувственный рот и рыжеватые волосы, которые с возрастом он начал прятать под черным париком с завитыми локонами. На его щеках и подбородке виднелись следы оспы, перенесенной в девятилетнем возрасте.

Людовик, запоздалый первенец брака, бесплодного на протяжении двадцати трех лет, родился 5 сентября 1638 года. Смерть отца, Людовика XIII, сделала четырехлетнего ребенка королем Франции. Пока король не подрос, страной правила его мать, Анна Австрийская, со своим первым министром (а возможно, и любовником) кардиналом Мазарини, протеже и преемником великого Ришелье. Когда Людовику исполнилось девять, монархия во Франции задрожала под ударом Фронды. Пережитое унижение навек оставило шрам в душе маленького короля, и он еще при жизни Мазарини твердо решил, что никогда не станет плясать под чужую дудку и никакому министру не позволит помыкать собой так, как Ришелье помыкал его отцом, а Мазарини матерью. И еще – до конца дней своих Людовик без всякой охоты ступал на узкие, неспокойные парижские улицы.

Людовик всегда предпочитал городу деревню. В первые годы правления он вместе с двором странствовал по окрестностям Парижа, переезжая из одного королевского замка в другой; однако все короли Франции, и особенно великие короли, строили собственные дворцы – воплощение их личной славы. В 1668 году Людовик избрал место для своего дворца на землях маленького отцовского охотничьего замка в Версале, в двенадцати милях к западу от Парижа. Здесь, на песчаном бугре, едва возвышавшемся над лесистыми холмами Иль-де-Франс, король велел своему архитектору Лево строить дворец. Работа продолжалась много лет. 36 000 человек трудились на лесах, опоясывавших здание, или копались в грязи и пыли на месте будущих садов, сажая деревья, прокладывая дренажные трубы, устанавливая бронзовые и мраморные статуи. 6000 лошадей тащили телеги и сани, груженные бревнами или строительным камнем. Смертность среди рабочих была высока. Каждую ночь фургоны увозили мертвых – кто сорвался с лесов, кого придавило неожиданно сползшей каменной плитой. В наскоро сколоченных бараках, где жили рабочие, свирепствовала болотная лихорадка, десятками косившая людей из недели в неделю. Зато когда в 1682 году здание наконец было готово, оказалось, что Людовик построил величайший дворец в мире. Укреплений вокруг него не было: король возвел для себя незащищенную резиденцию на открытом месте, словно заявляя миру, что столь могущественный монарх не нуждается в рвах и стенах для защиты своей особы.

Позади фасада длиною в пятую часть мили (то есть более полукилометра) размещались громадные галереи для приемов, залы заседаний, библиотеки, личные покои королевской семьи, будуары, и дворцовая часовня, и, конечно, всевозможные переходы, лестницы, кладовые и кухни. Великолепием убранства, богатством собранных под его крышей произведений искусства Версаль превосходил все, что было создано со времен Римской империи. По всему дворцу высокие потолки и внушительные двери были украшены золотым знаком Аполлона – изображением сияющего солнца, символа создателя и обитателя этого невероятного дворца. Стены покрывали мраморные панели, узорный бархат или гобелены, на окнах зимой висели вышитые бархатные занавеси, а летом – шелковые, затканные цветами. По вечерам тысячи свечей горели в сотнях стеклянных люстр и серебряных канделябров. В комнатах стояла изысканная инкрустированная мебель – золоченые столики на витых либо покрытых резьбой в виде цветов и листьев ножках и обитые бархатом кресла с широкими спинками. Во внутренних покоях поверх наборных паркетных полов лежали богатые ковры, а на стенах красовались огромные полотна Андреа дель Сарто, Тициана, Рафаэля, Рубенса и Ван Дейка. В спальне Людовика висела «Мона Лиза».

Сады, разбитые по замыслу архитектора Ленотра, заслуживали не меньшего внимания, чем сам дворец. Миллионы цветов, кустов и деревьев с геометрической правильностью разместились между аллеями, травянистыми террасами, пандусами, лестницами, прудами, озерцами, фонтанами и каскадами. Фонтаны Версаля, полутора тысячами водометов бьющие ввысь с поверхности восьмиугольных прудов, и по сей день составляют предмет зависти всего мира. Причудливо изгибающиеся, безупречно подстриженные живые изгороди образовывали нарядный орнамент, разграничивая участки, засаженные цветами разнообразнейших оттенков и всевозможных сортов, причем многие из них уже через день заменяли новыми. Король питал слабость к тюльпанам, и каждый год (если он в это время не воевал с Голландией) из голландских теплиц доставляли четыре миллиона луковиц, чтобы весной их цветение озарило Версаль пурпуром и золотом. Страсть короля к апельсиновым деревьям подвигла Ленотра на создание гигантской оранжереи, которую он углубил в землю, защитив теплолюбивые деревья от ветра. Но и этого Людовику показалось мало, и он велел внести часть апельсиновых деревьев во дворец и расставить их в серебряных кадках возле окон в его личных апартаментах.