– Наперсток на пальце нынче ощущается не так, как всегда.

– Как такое возможно, сама подумай, Нелл?

– Прежде он идеально сидел на пальце. Мне было удобно, а теперь он стал мне велик. – Она еще раз повернула его. – Смотрите, как легко двигается.

– Может, твой палец похудел? – предположила Ливия. Корнелия нахмурилась. Она сняла наперсток и присмотрелась к нему.

– Он вроде тот же и вместе с тем не тот, – упрямо повторила она. – Прямо над этой фигуркой, я помню, был значок, вроде эпсилона, которого теперь нет.

– Это все твои фантазии, Нелл, – сказала Аурелия. – Ты не могла запомнить каждую деталь из такого множества, что сосредоточено на столь малом пространстве.

Корнелия решила оставить головоломку.

– Вероятно, ты права.

Морком ввел в комнату собак. Застывшая на его лице гримаса долготерпения красноречиво говорила о его недовольстве.

Закончив пришивать пуговицу, Корнелия перекусила нить и неожиданно спросила:

– Морком, не знаете ли вы, где можно подешевле нанять экипаж? Чтобы ездить по городу.

– А зачем вам его нанимать? – в свою очередь задал вопрос старик, отпуская собак. – Чем вам не хороша карета леди Софии?

Три женщины одновременно уставились на него.

– Тетя София держала экипаж? – изумилась Ливия, отгоняя назойливых собак, пытавшихся забраться к ней на колени, задрапированные изящной тонкой тканью платья.

– Знамо дело, держала, – оскорбился Морком подобным вопросом. – Леди София знала, что подобает даме ее положения.

– Да, разумеется, – миролюбиво проговорила Аурелия. – Но мы решили, что она последние несколько лет не часто выезжала.

– Ну что ж, что не часто, – кивнул старик. – Это ж не значит, что она не могла, если б пожелала.

– Так, карета нашлась. – Корнелия спрятала наперсток в шкатулку. – А где она, Морком?

– В конюшнях, – ответил он так, словно иначе и быть не могло.

Корнелия закусила губу.

– А где нам найти эти конюшни?

– На площади напротив.

– А лошади?

Морком отрицательно покачал головой:

– Лошадей нет. Леди София от них избавилась – сказала, жрут много.

– От кареты без лошадей нам мало проку, – вздохнула Ливия.

– Коли вам нужна лошадь, мэм – так прямо и скажите. Хотите лошадь – я могу вам достать одну. Вот только для этой кареты, думаю, потребуется пара – уж очень она большая.

– Насколько большая? – поинтересовалась Корнелия, почуяв неладное.

Морком пожал плечами.

– Сообразно леди Софии. Ее светлость знала, что приличествует особе ее положения.

– Пожалуй, нам следует пойти и самим взглянуть на экипаж, – вынесла решение Корнелия, поднимаясь на ноги. – Вы нам не покажете, где это, Морком?

– Извольте, – согласился он, подходя к окну. – Это за номером шестнадцать, по ту сторону сквера, – указал он. – К конюшням, верно, лет десять никто не приближался.

– Быть может, вы нас отведете? – предложила Ливия.

– Понадобится ключ, – сказал Морком и с тем удалился из комнаты, оставив женщин гадать, согласен он идти или нет.

Пять минут спустя, укутанный в толстое пальто, с длинным шарфом, несколько раз обернутым вокруг шеи, и в касторовой шляпе с высокой тульей, нахлобученной по самые уши, явился Морком, потрясая внушительным медным ключом. «Хоть в Арктику отправляйся», – подумала Корнелия, еле сдерживая смех.

– Идемте. – Он двинулся к выходу, но на полпути остановился. – Околеете на таком холоде в своих хлипких платьишках. Ох, не знаю, куда только мир катится…

– Подождите минутку, Морком, – устремляясь к лестнице, бросила ему Ливия, у ног которой крутились собаки. – Я сбегаю, принесу шали. – Она вслед за собаками пошла наверх и через несколько минут вернулась, неся в охапке шали. – Я заперла собак в спальне, – сказала она. – Чтобы не путались под ногами.

Шмыгнув носом, Морком приоткрыл дверь и с опаской выглянул наружу, точно ожидал увидеть за порогом подстерегающее его чудовище. Заключив, что на горизонте все спокойно, он шагнул за дверь.

Женщины вслед за ним обогнули сквер и прошли по узенькой улочке вдоль дома под номером шестнадцать в дальнем конце площади. Улочка привела во двор, по периметру которого тянулись конюшни и каретные сараи. Последние в своем большинстве выглядели ухоженно, радовали глаз свежей краской и чисто выметенными перед ними площадками. За исключением одного в дальнем конце. Дверные створки сарая провисли на петлях, краска почти вся облупилась.

Женщины переглянулись, а Корнелия пробормотала:

– Клянусь, этот сарай лет десять не открывали.

Возня Моркома с ключом, кажется, подтверждала ее предположение. Но вот ключ повернулся-таки в замке. Морком навалился на дверь плечом, но без толку. Двери не поддались.

– Быть может, я смогу помочь? – послышался из-за спины холодный голос. Женщины как по команде обернулись.

– Лорд Бонем! – удивленно воскликнула Ливия. – Откуда вы?

– Бабушка пожелала ехать в парк без моего сопровождения. – Я оставил ее у Стенхоп-Гейт и вернулся узнать, не могу ли я вам еще чем-нибудь быть полезен. – Он дурашливо склонился в поклоне. – Что именно вы ожидаете здесь найти? – Он подошел к дверям.

– Экипаж, – сказала Корнелия, наблюдая, как он налегает на дверь плечом, обтянутым темно-синим плащом превосходного качества. Дверь неохотно, со скрипом, поддалась и открылась.

Гарри отряхнул плечо и вошел внутрь.

– Боже мой.

– Что там такое? – Женщины сгрудились у него за спиной.

– Кроме паутины? – беспечно отозвался Гарри. – Похоже, берлин.[11]Которому, на мой взгляд, лет двадцать, никак не меньше.

– Истинная правда, – подтвердил Морком с мрачным удовлетворением. – Важная была в свое время карета.

– Надо думать, – слабым от еле сдерживаемого смеха голосом сказала Корнелия. Она встала рядом с Гарри, чтобы осмотреть громаду закругленного кузова. – Она похожа на гигантскую чайную чашку.

– Обита малиновым шелком, – с благоговейным трепетом проговорила Ливия, которая, приподнявшись на цыпочки, заглядывала внутрь через покрытое коркой грязи окно кареты. Она открыла дверцу, подняв облачко пыли, и чихнула. – Впрочем, изрядно траченным молью.

– Да, ездить с визитами в ней невозможно, – объявила Аурелия.

– Леди Софии она была как раз, – заявил Морком.

Гарри почувствовал, как Корнелия рядом трясется от смеха. Он посмотрел на нее, и она прикрыла рот рукой. Глаза ее озорно горели.