Однако в феврале 1917 года Россия из войны не вышла и вопрос об организации крупного наступления на русском фронте, предусмотренного общим планом союзников, встал со всей остротой перед Временным правительством и верховным главнокомандованием уже в первые дни после революции.

К сожалению, западные союзники России, требуя от нашей стороны перехода в наступление в соответствии с общим планом действий, поступили крайне неразумно и не пытались понять всей сложности внутриполитической ситуации в России, сориентироваться в ней. Впрочем, со своей чисто эгоистической точки зрения они, может, и были правы — Гинденбург готовил решающее наступление на Западе, и европейским стратегам казались хорошими все средства, которые позволили перебросить немецкие дивизии с Запада на Восток. Военные и политики в Париже и Лондоне были куда менее сентиментальными по сравнению с их русскими коллегами и руководствовались в своих действиях исключительно конкретными интересами собственных стран и народов, а не абстрактными принципами союзнической солидарности. Благородные действия русских в ходе подготовки и осуществления Восточно-Прусской операции и Брусиловского прорыва были ими забыты прежде, чем остыли дула наших артиллерийских орудий.

9 (22) и 12 (25) марта главнокомандующий Алексеев представил военному министру два доклада, в которых изложил тяжелое положение армии и высказал мысль о невозможности в ближайшее время вести наступательные действия, предусмотренные решениями конференций в Шантильи и Петрограде. «Мы приняли на этих конференциях известные обязательства, — писал он, — и теперь дело сводится к тому, чтобы с меньшей потерей нашего достоинства перед союзниками или отсрочить принятые обязательства, или совсем уклониться от исполнения их… Сила обстоятельств приводит нас к выводу, что в ближайшие 4 месяца наши армии должны бы сидеть спокойно, не предпринимая решительной, широкого масштаба операции…»[151].

Через несколько дней, 18 (31) марта, в Ставке было проведено совещание представителей центральных управлений Военного министерства. Его участники пришли к выводу, что русская армия не сможет начать наступление в намеченный срок, т.е. во второй половине апреля. Отмечался упадок дисциплины в войсках, расстройство железнодорожного транспорта и связанные с этим нарушения снабжения армии всем необходимым, нехватка продовольствия, невозможность отправки на фронт пополнений в ближайшее время вследствие неблагонадежности запасных частей. Было высказано веское мнение об отказе от весеннего наступления и переходе к обороне.

Чтобы более досконально разобраться в сложившейся ситуации, Ставка решила запросить главнокомандующих фронтами. Мнения по этому вопросу разделились. Главнокомандующие Западным и Юго-Западным фронтами были сторонниками скорейшего перехода в наступление, т.к., по их мнению, чем быстрее войска будут втянуты в боевую работу, «тем они скорее отвлекутся от политических увлечений».

В ответе главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта Брусилова говорилось: «… На военном совете всех командиров фронта под моим председательством единогласно решено: 1) армии желают и могут наступать, 2) наступление вполне возможно. Это наша обязанность перед союзниками, перед Россией и перед всем миром».

Только главнокомандующий Северным фронтом Рузский считал необходимым «отказаться в ближайшие месяцы от выполнения наступательных операций и сосредоточить все усилия на подготовке к упорной обороне»[152].

Под влиянием соображений большинства главнокомандующих фронтами это особое мнение было проигнорировано, пересмотрел свои взгляды и Алексеев. 30 марта (12 апреля) он подписал директиву № 2647 о подготовке наступления на русском фронте. Направления главных ударов назначались: для Юго-Западного фронта — Галиция, для Западного фронта — на Вильно и для Северного фронта, если обстоятельства позволят ему перейти в наступление, — на Митаву. Кавказскому фронту ставилась задача удерживать свое положение. Черноморский флот должен был быть готовым оказать полное содействие возможным операциям румынского фронта на Нижнем Дунае и в Добрудже, а Балтийский флот — скорее восстановить свою боеспособность.

Принимая в марте решение о переходе в наступление на русском фронте, Ставка еще руководствовалась стратегическими соображениями. Но в апреле — мае положение круто изменилось. На первое место стали выдвигаться мотивы политического порядка, задачи борьбы с нараставшим в стране революционным движением. Об этом красноречиво говорят материалы совещания главнокомандующих фронтами, которое состоялось 1 (14) мая в Ставке верховного главнокомандующего. На нем было подробно обсуждено положение в армии. Командующие пришли к выводу о необходимости перехода в наступление на русском фронте, видя в этом единственное средство «спасения армии и России», восстановления пошатнувшегося авторитета у союзников.

Вскоре началась усиленная подготовка к новому наступлению. 16 (29) июня артиллерия Юго-Западного фронта открыла огонь по позициям австро-венгерских войск. 18июня (1 июля) в атаку были брошены 11-я и 7-я армии. Большой успех выпал на долю войск 8-й русской армии, которая 23 июня (6 июля) прорвала оборону противника южнее Станислава. 27 июня (10 июля) она заняла Галич, 28 июня (11 июля) — Калуш. Ставка и штаб Юго-Западного фронта предприняли попытку использовать успех 8-й армии за счет ее усиления 7-й армией. Однако достаточно боеспособных частей для продолжения наступления не было. Из-за отказов войск выходить на позиции перегруппировка задерживалась. 6 (19) июля германское командование нанесло контрудар. Русские войска почти не оказывали противнику сопротивления. Они массами снимались с позиций и уходили в тыл. Отход прекратился 15 (28) июля на линии Броды — Збараж — Гржималов — Кимполунг.

10 (23) июля на Северном фронте перешла в наступление 5-я армия. Заняв первую линию окопов противника, солдаты отказались продвигаться дальше и вернулись на исходные позиции.

Не лучше обстояло дело на Западном фронте, где 9 (22) июля развернула боевые действия 10-я армия. После исключительно эффективной артиллерийской подготовки ее войска двинулись в атаку, прошли церемониальным маршем две-три линии окопов противника, побывали на его батареях, принесли прицелы с орудий противника и… вернулись в свои окопы.

Начатое 7 (20) июля на фокшанском направлении наступление Румынского фронта, силами 4-й и 6-й русских, 1-й и 2-й румынских армий, тоже поначалу протекало успешно. Однако уже 12 (25) июля ввиду неблагоприятной обстановки на Юго-Западном фронте оно было прекращено по приказу Керенского. В свою очередь, 24 июля (6 августа) армии фельдмаршала Макензена контратаковали русские и румынские войска. Ожесточенные бои, стоившие германцам 47 тыс. убитыми и ранеными, закончились 30 июля (13 августа) их незначительным продвижением[153].