– А что ты об этой сделке знаешь? Вроде американцы и иранцы были соперниками в скупке «стингеров». Какие могли быть сделки?

– Ничего не знаю, Саш. Виктор знает, это были их общие с Темой агентурные дела. Я только обещала передать газырь и не успела. За это иранцы и убили Артема.

Не нравилась мне эта странная сделка отца с иранцами. Сотрудник ЦРУ должен был скупать «стингеры», а не встречаться тайно ото всех с конкурентами. Связи с Ираном плохо пахли со времен ирангейта: в 1986 году администрация Рейгана поставляла иранцам оружие в обход наложенного Конгрессом эмбарго. Они делали это в надежде на помощь Ирана в освобождении американских заложников, которых держала Хизбалла, и все же тот скандал сильно поколебал позиции президента. А что скрывал мой отец? Второй ирангейт или собственное участие в коррупционных делах?

– Давай по порядку. Отец лично просил передать ему газырь?

Мать так вертела кулон, что он оборвался и покатился по полу. Она даже не заметила.

– Да, по телефону. Он попросил передать газырь с Томасом Петерсоном. Петерсон был тогда нашим специальным посланником в Афганистане и постоянно летал туда и обратно, потому что посольства в Кабуле уже не было. Но я застряла в пробке и не успела. Петерсон улетел без газыря.

Я погладил ее руку. У нее снова потекли слезы.

– Я старалась каждый день звонить Теме. В самый последний вечер, восемнадцатого августа, мы говорили в последний раз.

– И что?

– Он уже знал, что Петерсон не привез газырь. Сказал, что ничего страшного, он найдет другую оказию. Не хотел меня расстраивать. Мы очень коротко поговорили, мы ведь не знали, что это наш последний разговор. Он куда-то торопился, а мне было страшно, что он собирается вечером на эти ужасные улицы. Я попросила, чтобы он взял с собой кого-нибудь, того же Виктора. Тема сказал, что у Виктора другое задание, он с ним пойти не сможет. И велел не паниковать: ничего с ним не случится, он очень осторожен.

– Думаешь, они поссорились?

– Нет, Тема непременно сказал бы мне. Но его голос звучал как всегда.

– И что потом?

– Потом ничего. В эту ночь иранцы убили его, потому что у него не было этого проклятого газыря. Я виновата! Если бы я выехала раньше…

– Мама, пожалуйста, не надо. Не мучай себя. Если бы это было действительно так важно, Петерсон дождался бы тебя.

Она замотала головой:

– Петерсон был не в курсе. Он понятия не имел, зачем нужен газырь.

– Откуда ты это знаешь?

– На похоронах я предложила ему забрать газырь. Мне было ужасно важно, чтобы Тема не погиб напрасно, чтобы его операция была окончена. А Петерсон сказал, что никакой сделки с иранцами не планируется. Я сказала, что Виктор наверняка знает. А он ответил, что Виктор в Афганистан вообще больше не возвращается.

– Почему?

– Я так поняла, что, по мнению начальства, без Темы Виктор там стал бесполезен. Он ведь не говорил на фарси. Но они ошибались, Виктор мог довести эту сделку до конца. Сразу после похорон он просил у меня газырь. Но я уже знала от Петерсона, что его переводят и что газырь ему уже не пригодится.

– Так Виктор всегда знал, что газырь у тебя?

– Не совсем. Петерсон просил меня не говорить Виктору о нашем разговоре. Виктор должен был узнать о переводе на новое место, как полагается, от своего руководства. Поэтому я просто малодушно соврала, что газырь забрал Петерсон. Если честно, мне в то время вообще было не до Виктора. Хотя я очень благодарна ему, он уделял тебе много времени и внимания, а тебе нужен был мужчина рядом. Кто-то, кто мог заменить отца.

Что это была за сделка, которую отец пытался заключить тайком от начальства, а Виктор о ней знал и никогда не рассказывал?

– Мам, а Петерсон этот, он еще жив?

– Конечно. Он после Кабула еще долго служил дипломатом, потом преподавал. Теперь на пенсии, пишет книги об Афганистане. Он же сам не шатался по ночному кабульскому базару.

– Похоже, мне придется с ним встретиться.

У матери оказался его телефонный номер. Хвала древним рукописным записным книжкам! Мне повезло: я дозвонился до Петерсона с первой попытки и договорился о встрече на завтрашний день. Тут же с айфона купил билет на утренний рейс в Вашингтон. Бросил взгляд на часы. Следовало торопиться, если я не хотел опоздать к мадам Мехди. Взял с матери обещание никуда не выходить и никого не впускать. Она обещала мне это уже столько раз, что, если бы она держала слово, ей не из чего было бы готовить свой плов.

К визиту в дом мадам Мехди я готовился тщательнее, чем к любому свиданию. Я догадывался, что, даже если бы все мои предки отдали жизнь и честь ради семейства Пехлеви, моя плохая стрижка сделала бы их жертвы напрасными. Нельзя было терять ни одного из моих немногих достоинств, которые могли бы расположить ко мне конфидентку семейства Пехлеви.

На мне были накрахмаленная рубашка с воротником стойкой и манжетами на запонках, сверху смокинг, на талии – пояс-кушак, на шее – тщательно завязанная бабочка, на ногах сверкали лакированные Bally. Я надушился и не побрезговал гелем для волос. Для американского гетеросексуального мужчины я перешел все мыслимые границы. Зато теперь, смотрясь в зеркало, я в самом деле видел подобие красавчика Джейсона Льюиса. Мне больше нравилось мое сходство с прадедом, но сейчас я старался не для себя. Одобрение мадам Мехди требовалось мне позарез. На всякий случай я взял с собой тщательно упакованный подарок. Если я прав в своих догадках, для нее эта вещь окажется бесценной.

Улыбка мадам свидетельствовала, что мои потуги оценены.

– Садитесь так, чтобы я могла вами любоваться, дорогой доктор Воронин. Право, с такой внешностью вы могли обойтись и без медицины.

– Не мог. Я же прямой и единственный потомок врача двух иранских шахов. Я не мог не подхватить эстафету.

Слуга вкатил тележку с десертами и самоваром. Мадам Мехди выслала его и принялась разливать чай собственными руками.

– Вы по-прежнему интересуетесь событиями в Кабуле в 1992 году?

Она вынула портсигар. На сей раз напоминать мне, что делать, не потребовалось.

– Больше прежнего, мадам. Мне стало известно, что там в это время находились иранцы, которые, как и американцы, скупали ракеты «стингер». Оказывается, мой отец собирался отдать им свой газырь. Почему и в обмен на что – не знаю. Но так получилось, что он не успел получить газырь вовремя. Ночью с 18-го на 19 августа 1992 года он все же ушел на встречу с посланниками аятолл. А утром его тело нашли в переулке у кабульского базара. Мы подозреваем, что иранские агенты убили его из-за того, что он не принес газырь.

– Искандер-джун, вы наверняка уже догадались, что ради этого газыря могли убить все население Лос-Анджелеса и Кабула в придачу. Но мне неприятно, когда моих соотечественников подозревают в глупости. Ведь ваш отец был готов совершить сделку и отдать газырь, надо было только немного подождать, нет? Зачем же им было так поспешно убивать его?