Самое главное — Ленин был в союзе со Сталиным против Троцкого.

Поэтому когда Троцкий говорил, что назначение Сталина на пост генерального секретаря проходило под сильным давлением со стороны Зиновьева и при нежелании Ленина, он не понимал, что Ленин вел тонкую игру. Лидер не собирался полностью устранять Троцкого.

Дальнейшие события развивались стремительно. 25 мая Ленин перенес первый инсульт (тогда это называли ударом). У него нарушилась речь, была легко парализована правая сторона тела.

То, что Троцкий узнал об этом только на третий день, показывает, что обстановку контролировали другие люди.

«Цербер Ильича» оправдывал доверие. Это проявилось и в такой деликатной и грешной (с точки зрения христианской традиции) ситуации, как просьба Ленина к Сталину о содействии в самоубийстве. 30 мая 1922 года сразу после первого удара между Лениным и Сталиным состоялся в Горках разговор, о котором потом поведала в своих воспоминаниях сестра Ленина М. И. Ульянова.

У этого разговора была своя предыстория.

Ленин предвидел, что умрет именно от инсульта, так как от этой же болезни умер в возрасте 55 лет и его отец. Поэтому еще зимой 1920 года, почувствовав ее симптомы в виде сильных головных болей, он однажды обратился к Сталину с просьбой: в случае, если его разобьет паралич, чтобы не влачить жалкого существования, пусть Сталин даст ему цианистого калия, смерть от которого наступает быстро и безболезненно. И Сталин обещал.

Тридцатого мая Ленин потребовал, чтобы Сталин приехал. Разговор у них был короткий, без свидетелей. Он длился всего пять минут. Ленин напомнил Сталину о том обещании.

Трудно представить, в каких выражениях они разговаривали. Ленин мог напомнить, как Сталин в 1917 году брил ему бородку и отвозил на станцию Разлив возле Сестрорецка. Скорее всего, Ленин мог окрасить свои слова легкой иронией, чтобы облегчить свою задачу. Ведь он ставил Сталина в трудное положение.

Вот как передает это М. И. Ульянова: «С той же просьбой обратился В. И. к Сталину в мае 1922 г. после первого удара.

В. И. решил тогда, что все кончено для него, и потребовал, чтобы к нему вызвали на самый короткий срок Сталина. Эта просьба была настолько настойчива, что ему не решились отказать. Сталин пробыл у В. И. действительно минут 5, не больше. И когда вышел от Ильича, рассказал мне и Бухарину, что В. И. просил его доставить ему яд, так как, мол, время исполнить данное раньше обещание пришло. Сталин обещал. Они поцеловались с В. И., и Сталин вышел. Но потом, обсудив совместно, мы решили, что надо ободрить В. И., и Сталин вернулся снова к В. И. Он сказал ему, что переговорив с врачами, он убедился, что не все еще потеряно, и время исполнить его просьбу не пришло. В. И. заметно повеселел и согласился, хотя и сказал Сталину: „Лукавите?“ — „Когда же Вы видели, чтобы я лукавил“, — ответил ему Сталин. Они расстались и не виделись до тех пор, пока В. И. не стал поправляться, и ему не были разрешены свидания с товарищами.

В это время Сталин бывал у него чаще других. Он приехал первым к В. И., Ильич встречал его дружески, шутил, смеялся, требовал, чтобы я угощала Сталина, принесла вина и пр. В этот и дальнейшие приезды они говорили и о Троцком; говорили при мне, и видно было, что тут Ильич был со Сталиным против Троцкого. Как-то обсуждался вопрос о том, чтобы пригласить Троцкого к Ильичу. Это носило характер дипломатии. Такой же характер носило и предложение, сделанное Троцкому о том, чтобы ему быть заместителем Ленина по Совнаркому. В этот период к В. И. приезжал и Каменев, Бухарин, но Зиновьева не было ни разу (здесь М. И. Ульянова ошибается — Зиновьев посещал Ленина в Горках дважды. — Н. К.), и, насколько я знаю, В. И. ни разу не высказывал желания видеть его.

После свиданий с Лениным в Горках Сталин по просьбе редакции „Правды“ опубликовал на ее страницах заметки о посещении Ленина и поделился своими впечатлениями. Эти заметки преследовали, как мне представляется, две цели: с одной стороны, успокоить партийную массу и население страны относительно состояния здоровья вождя; с другой стороны, Сталин своей публикацией как бы подчеркивал свою особую приближенность к Ленину»106.

Если отбросить сантименты, с просьбой о яде Ленин мог обратиться только к очень близкому и преданному человеку.

Наступило шаткое время. Это не мятеж военных моряков, не происки Антанты, не атаки оппозиционеров. Если вождь действительно мог вскоре уйти навсегда, то кто готов был занять его пост?

Безусловно, Троцкий. Потеряв опору в партийном аппарате, он сохранял обаяние военного руководителя республики, победителя.

Кто еще из Политбюро? Сталин, Каменев, Зиновьев?

Здесь начинались вопросы и оговорки. Никто отдельно из этой тройки не обладал в 1922 году должным весом, чтобы претендовать на роль бесспорного преемника вождя.

Если Троцкий отличался независимостью и фактически был теневым вождем (его и называли «военный вождь»), то другие были просто соратниками. В этом была их сила, так как они понимали, что надо объединиться против более сильного конкурента.

Таково объяснение причин поражения Троцкого в борьбе за наследство Ленина.

Если бы Гражданская война продолжалась и если бы продолжалась политика «военного коммунизма», тогда, несмотря на противников в партаппарате, Троцкий имел бы все шансы стать руководителем Советской России. Его вынесла бы на вершину сама логика борьбы. При этом вряд ли имело бы большое значение то, что он был по национальной принадлежности евреем. Некоторые исследователи считают, что это не позволило бы ему стать во главе страны с подавляющим русским населением. Но это отвлеченный взгляд. Для коммунистической элиты национальная принадлежность не имела решающего значения. Но поскольку Гражданская война закончилась, мировая революция не разгорелась и наступила пора экономических преобразований, то исторический Рубикон для Троцкого так и оставался неперейденным. С каждым днем НЭПа с каждым демобилизованным красноармейцем происходили еще невидимые глазу перемены, которые вскоре выдвинут на главную роль человека, который более соответствовал новому времени.

Ленин отсутствовал в своем рабочем кабинете до октября 1922 года, и в эти четыре месяца Сталин часто его посещал, взяв по должности на себя ответственность за обеспечение ухода и лечения, хотя у больного не было никаких ограничений на контакты и получение информации. Он даже публикует в «Правде» заметки «Тов. Ленин на отдыхе» (24 сентября 1922 года), из которых видно его теплое отношение к Ленину и стремление поддержать выздоравливающего.

Ленин спорит со Сталиным о создании СССР. Конфликт Орджоникидзе с руководством Грузии. Второй инсульт Ленина

За эти четыре с лишним месяца происходит достаточно много событий. Одно из них — международные экономические конференции в Генуе (10 апреля — 19 мая 1922 года) и Гааге (15 июня—20 июля 1922 года), посвященные перспективам взаимоотношений Запада с Россией. От Москвы потребовали уплаты военных и довоенных долгов, возвращение иностранным владельцам национализированной у них собственности, представительства в Советах имущих классов и т. д. Россия не приняла эти условия, а наоборот, сумела заключить в Рапалло договор о сотрудничестве с германской делегацией.