– Отлично, – киваю я.

Оги и Сэри первыми выходят из кареты, после появляюсь я и помогаю Эм спуститься. Представление уже в разгаре, и у входа в театр нас приветствует лишь пара привратников. Они открывают двери в пустой вестибюль, и я облегченно вздыхаю. Я почти ждал, что балаган не разойдется до моего появления. Но, судя по всему, некоторым людям не чужды хорошие манеры. Или, может, Оги заранее отправил мою просьбу в театр и они просто разогнали всех «отставших» гостей.

– Почему ты решил приехать позже? – почти шепотом спрашивает Эм, пока привратники провожают нас через вестибюль к покрытой ковром лестнице.

– Что бы ты обо мне ни думала, я не люблю быть в центре внимания.

Она вскидывает бровь.

– Людского внимания?

– Любого, если вокруг собирается целая толпа.

Похоже, она сбита с толку и вроде бы пытается меня понять. Впрочем, как и я ее, хотя до сих пор мне удалось выяснить о мнимой принцессе, своем новом союзнике, лишь горстку фактов. И я не поручусь, что часть из них не окажется ложью.

Привратники распахивают перед нами двери, ведущие в тускло освещенный коридор. И стоит нам войти внутрь, как в ушах начинает звучать музыка. Энергия спутницы резко вздымается, наполняясь смесью удовольствия и непонятной тоски. С каждым шагом музыка становится громче, и я бросаю взгляд на Эм. Она чуть приоткрывает губы, дыхание ее учащается. От столь странно привлекательного зрелища я ощущаю напряжение в нижней части живота.

Значит, она любит музыку. Будем знать.

Привратники открывают еще одну дверь и жестом приглашают нас пройти в ложу. Она рассчитана на четверых, и я веду Эм к переднему сиденью. Оги и Сэри усаживаются позади нас.

Музыка теперь звучит громче, оркестр выводит медленную, грустную мелодию. Я рассматриваю сцену далеко внизу, изящно прорисованные декорации, яркие огни, освещающие женщину, стоящую в центре подмостков. На ней темно-бордовое пышное платье из тех, что носят люди, низкий вырез лифа открывает аппетитную грудь. Темные волосы уложены в высокую прическу, украшенную сверкающими драгоценными камнями. Я слышал о таких певицах – благой король Лунарии любит держать мастеров-людей у себя на службе. Однако я впервые вживую сталкиваюсь с подобной музыкой. Поначалу она тревожит. Голос певицы то поднимается, то опадает, напоминая мне вопли банши. Но постепенно, вслушиваясь, я начинаю различать красоту мелодии.

С другой стороны, Эм постановка привлекает с первого мгновения. Отвернувшись от сцены, я смотрю на сидящую рядом со мной девушку. Ее бирюзовые глаза блестят от непролитых слез. Подняв руку, она делает движение пальцами, словно бы ожидая нащупать висящее на шее украшение, но потом просто подносит ладонь к груди. Я невольно опускаю взгляд к скромному вырезу декольте, но быстро отвожу глаза. Пусть мне нравится время от времени поглядывать на ее фигуру, но все же я понятия не имею, насколько благодаря чарам изменились ее формы.

Я вновь поворачиваюсь к сцене, ловя на себе несколько жадных взглядов зрителей. Кто-то наклоняется ближе к соседу, другие пытаются заглянуть в ложу. Само собой, вскоре начинается цепная реакция. Многие в зале то и дело украдкой посматривают на нас, впрочем, стараясь все же держаться в рамках приличий.

Я неловко ерзаю на сиденье, затем протягиваю руку к Эм. Когда я касаюсь ее ладони, лежащей на коленях, девушка чуть не подпрыгивает на месте. Не встречаясь с ней взглядом, я склоняюсь чуть ближе, поглаживая кончиками пальцев ее затянутую в перчатку руку. А потом сжимаю кажущуюся совсем маленькой ладонь в своей. Эм на миг застывает, но потом все же расслабляется. Я отваживаюсь на нее взглянуть. Но девушка, стиснув челюсти, наблюдает за певицей, не стремясь встречаться со мной взглядом. Ее энергия становится неровной, к удовольствию от музыки теперь примешивается что-то сродни тревоге. Мои эмоции тоже меняются. От сплетенных ладоней вверх по руке пробегает странное покалывание, вызывая беспокойный трепет в груди.

– Тебе нравится опера? – тихо спрашиваю я, чтобы услышала лишь она. Надеюсь, мне удастся скрыть внезапное волнение.

– Нравится, – шепчет она, и голос ее чуть прерывается на вдохе. – Почему ты держишь меня за руку?

– Потому что они наблюдают.

Когда Эм поднимает взгляд, я киваю в сторону зрителей. К нам уже устремлено множество глаз; головы то и дело склоняются друг к другу, стремясь обменяться сплетнями.

Эм с трудом сглатывает и опускает руку, до этого лежащую на груди.

– Ну, это сбивает с толку.

Я лишь ухмыляюсь.

– Вполне нормальная реакция на прикосновения мужчины, с которым ты встречаешься, – с неподдельной теплотой поясняю я.

Эм краснеет и быстро переводит взгляд обратно на сцену. Вскоре она, похоже, забывает и о моей руке, и о какой-либо неловкости, снова погружаясь в музыку. Она подается вперед, словно бы желая вспорхнуть с сиденья и опуститься прямиком на сцену. В глазах вновь появляется блеск, и я ощущаю в ее энергии новый оттенок – сопротивление. Не знаю, с чем она пытается бороться, но вижу, как она вновь и вновь судорожно сглатывает. По спине пробегает холодок, навевая знакомые ощущения. В ее энергии есть нечто…

– Пожалуй, мы немного… перекусим, – вдруг произносит Оги, наклоняясь к моему креслу.

Я лишь закатываю глаза. Ничуть не сомневаюсь, что они с Сэри сейчас отыщут первый попавшийся темный уголок, где будут лапать друг друга. К счастью, у них хотя бы хватает совести не заниматься этим в театральной ложе.

– Только не уходите надолго, – предупреждаю я. Если кому-то вздумается побеседовать со мной во время представления, пусть лучше их сперва проверит Оги.

Сэри взвизгивает, и они торопливо выскакивают из ложи, закрыв за собой дверь.

Я поворачиваюсь к Эм. С легкой улыбкой на губах она стискивает руки на груди, а моя пустая ладонь остается лежать у нее на коленях. По щеке ее катится слезинка, и я борюсь с внезапным желанием смахнуть крошечную каплю. Дурацкая мысль… Я быстро убираю руку с колен девушки, замечая, что теперь, лишившись маленькой ладошки в перчатке, она кажется холодной.

Позади меня открывается дверь, и я резко оборачиваюсь, вскинув бровь.

– Что-то вы быстро.

Но в ложе появляется вовсе не влюбленный посол, а человек, которого мне хотелось бы видеть меньше всего на свете.

Брат Марус.

Франко

– Ваше высочество, – кланяется брат Марус и обращается к моей спутнице: – Вы, должно быть, принцесса Мэйзи?

Напрягшись, Эм резко поворачивается в кресле, и в ее энергию вплетаются тревожные нотки. Она бледнеет, широко раскрытыми глазами глядя на нежданного гостя, и ничего не говорит.