Остановившись, Егерь глубоко вдохнул свежий и влажный воздух. Часть улицы перед входом во двор была расчищена от растительности, но дальше, до самого пруда, природа продолжала диктовать свои условия. Над все еще зелеными зарослями кустов то здесь, то там поднимались в небо стройные березы с густыми желтыми кронами. Впереди, над зеркалом пруда, большое открытое пространство, не истыканное зловещими «свечками» высотных зданий, красиво пламенело оттенками красного: от ярких и светлых тонов высоко в небе до темных пастелей ближе к горизонту.

Не спеша приблизившись к представителям «соседей», Егерь с удивлением обнаружил среди них знакомое лицо. После секундного замешательства он вспомнил мужичка, который пару недель тому назад грабил магазин и весьма неприветливо отозвался на желание Егеря с ним пообщаться.

Мужичок, видимо, тоже его узнал.

— Так это ты, выходит, у энтих старшим будешь? — с удивлением спросил он.

— Выходит, что так, — усмехнулся Егерь. — Что на этот раз требовать пришли? Учтите, мы ничего отдавать не собираемся. Ты, кажется, в прошлый раз говорил, что вы кого попало к себе в общину не берете? Тогда подозреваю, что с бойцами у тебя негусто. Так что угрожать мне — бессмысленно. У меня хватит стволов, чтоб отбиться.

— Такой молодой и такой грозный, — покивал мужичок. — Нет, ничего требовать мы не собираемся. Пришли просить. А кто старое помянет, тому с глазом не ходить.

Егерь изумился и не стал этого скрывать.

— Вряд ли смогу помочь, сразу говорю. Еду сами запасаем на зиму впритык — боимся, что не хватит.

На имеющееся население общины заготовленной еды уже было достаточно, чтобы перезимовать, но Егерь не забывал, что в любой момент у него может случиться прирост голодных ртов за счет тех, кто проснется.

— Не надо нам еды, — отмахнулся мужичок. — Сказывали мне, что видал кто-то среди ваших батюшку. Не мог бы ты отпустить его к нам на полдня? Убили у нас Федора. Похоронить надо, а отпевание провести некому. Верующий он был, Федор-то. Хотим, чтобы успокоилась душа его с миром.

Егерь растерянно уставился на мужичка. Ожидал он чего угодно: от слезных просьб о помощи до угроз, но мысль о том, что кому-то может настолько сильно потребоваться православный священник, даже не приходила ему в голову.

С момента самой первой встречи отец Тихон вел себя скромно и ни на что не претендовал. Причастность свою к церкви не скрывал, но и не выпячивал, вопреки расхожему мнению, выделяясь не словами, а делами. Оказавшись прекрасным организатором, он освоился в роли негласного заместителя Егеря, помогая решать массу мелких вопросов и при этом стараясь всегда оставаться в тени. За что Обрез обвинял его в гордыне, подозревал в корыстном умысле, обзывал серым кардиналом и опиумом для народа. Отец Тихон никогда не обижался. Лишь кротко и понимающе улыбался в ответ. Что, впрочем, не мешало ему при необходимости брать в руки помповое ружье. А стрелял священник отменно.

Отпускать его к соседям было страшновато, но отказывать сразу в такой просьбе тоже не хотелось.

Мужичок, по всей видимости, не только понял колебания Егеря, но и предвидел их заранее:

— Не бойся, ничего батюшке не грозит. Заложников оставлю. Под охраной отведем, под охраной вернем. И не заметишь, что отсутствовал.

Трое молодых парней, по всей видимости, определенные в заложники, безропотно стояли поодаль и, казалось, уже готовы были сами связать себе руки.

— Мне надо поговорить с отцом Тихоном, — хмуро буркнул Егерь.

Отец Тихон не сомневался ни секунды:

— Разумеется, я пойду, — сказал он, поглаживая бороду. — Это не просто мой долг. Пора уже и отношения налаживать. Нельзя долго жить в состоянии вражды с соседями. Всем от этого плохо. Думаю, это ты и сам понимаешь. А у тебя есть отличная возможность взять в оборот заложников: покажи им, как устроена наша община. Объясни, ради чего мы живем. Пусть поймут, что нами движут не только материальные интересы. Они молоды. Если будешь искренним, семена твоих слов найдут в их сердцах благодатную почву. Сперва с этими подружимся, а затем надо будет и к пятнистым делегацию посылать.

«Пятнистыми» в общине звали людей, устроившихся в группе многоэтажных жилых зданий, недалеко от дома, где раньше жил Егерь. В отличие от Обреза, который не разрешал своим носить яркие камуфляжные куртки, добываемые в охотничьих магазинах, у той группы людей никто на эту тему особо не задумывался, и хорошо заметные пятнистые фигуры наблюдатели замечали практически каждый день. Однако от любых контактов с общиной Егеря эти люди, как правило, уклонялись.

— Можно даже будет их специально оповестить, что у нас есть кому проводить обряды таинства крещения, причастия и отпевания, — завершил мысль отец Тихон.

Возражать Егерь не стал, но в качестве охраны отправил с отцом Тихоном Обреза и еще пару крепких мужчин. Заложников, обдумав слова священника, не стал запирать, а повел на экскурсию в тот подъезд, куда одна из рабочих бригад ежедневно таскала тела.

Огромное хранилище, забитое спящими людьми, произвело на парней сильное впечатление. Они медленно ходили из квартиры в квартиру вслед за Егерем, а он, воодушевившись, рассказывал им о том, что не пытался растолковать даже многим из своих людей.

— Очень скоро каждая выжившая община почувствует нехватку рабочих рук. Но все станет гораздо серьезнее, когда люди немного придут в себя и задумаются о том, что же делать дальше. Мы стремительно откатились назад в плане технологий. Но заворачиваться в саван и ползти на кладбище необязательно, поскольку носители знаний и навыков все еще с нами. Это не война, когда выкашиваются кадры. Надо просто подождать и сделать так, чтобы люди, обладающие информацией и знаниями, обязательно выжили, а в дальнейшем получили возможность применять свои умения и обучать других людей.

— Я, кажется, понял, — сказал один из парней, на вид лет восемнадцати. — Ты хочешь сказать, что профессионалы разных специальностей сделают твою общину самой крутой?

— Нет, я хочу сказать, что это единственный шанс всем нам не скатиться в средневековье, — пояснил Егерь. — Или вы считаете нормой, что люди, которые еще условно вчера были вашими соседями по улице, сегодня стали врагами из соседнего племени? Ни одна община, будь в ней хоть сто, хоть пятьсот человек, ничего не сможет сделать с естественной деградацией технических навыков и норм социального поведения. Если оставить все, как есть, через несколько лет у нас будет помесь феодального и рабовладельческого строя с крохами оружия двадцать первого века. Постоянная война за жалкую порцию плохой еды. Нравится такая перспектива?

— Думаешь, еще не поздно? — хмуро спросил второй заложник, явно постарше и поопытнее первого.

— Уверен, что не поздно, — твердо сказал Егерь. — Если бы все проснулись разом — вот это была бы катастрофа. Полный крах, без вариантов. Здесь уже сейчас была бы не вялая конкуренция, а самая настоящая бойня. С едой было бы трудно, не исключаю, что дошло бы и до каннибализма. Сотни тысяч людей постарались бы найти спасение в бегстве и погибли бы за пределами города просто потому, что они не приспособлены жить вне благ цивилизации. А зима завершила бы этот жестокий разгром. Но, к счастью, пробуждаемся мы постепенно. Это дает шанс на адаптацию.