Майкл все еще не приходил в себя. У него немного повысилась температура. Врач очистил его рану, сменил повязку и дал лекарства – одни для лечения, другие – чтобы он спокойно спал.

Утром Дженни уехала, и Кейт осталась одна. Поздно вечером приехала ее мать. Как всегда, она выглядела великолепно, словно приготовилась к битве со смертью.

Мать опустилась на стул по другую сторону кровати. Она перевела взгляд с Кейт на Майкла, потом оглядела темные углы комнаты.

– Не знаю, переживу ли я, если потеряю двух самых дорогих мне людей, – тихо произнесла Кейт.

– Насколько я понимаю, отец тебе все рассказал.

– Да.

– Ну, я пока что жива, как и твой маркиз. Полагаю, он тоже не хочет, чтобы его оплакивали, пока он еще не в могиле.

Кейт легко рассмеялась, но потом снова стала мрачной.

– Ты боишься, мама?

– Смерти? Нет, но буду ужасно скучать без твоего отца.

– Я никогда не понимала, насколько сильно вы любили друг друга.

– Разные люди любят по-разному, Кейт. И показывают свою любовь по-разному. – Она фыркнула, совсем не так, как это приличествовало бы леди. – Иногда люди не показывают свою любовь, но она живет в них.

– Почему ты считала, что Уэсли – охотник за приданым, а Майкл нет?

– Майкл?

– Фолконридж.

– О, он тоже охотник за приданым, и здесь не может быть сомнений, но он был честен в этом вопросе. А честное сердце способно на большую любовь.

– А что такое любовь? Уэсли писал мне стихотворения, приносил подарки, говорил, что безумно любит меня. Майкл никогда не: объяснялся мне в любви. Я не знала, что он меня любит, пока он не заслонил собой Уэсли. Почему он ничего не говорил мне о своей любви? Откуда мне было знать, что он меня любит?

– Любовь проявляет себя не в словах, Кейт. Она проявляется в тихих мгновениях, во взгляде, вздохе, улыбке, радости. – Мать вздохнула. – И очень часто связана с жертвой.

– Леди Фолконридж, я здесь, чтобы забрать вас домой.

Кейт была удивлена тем, как спокойно и уверенно прозвучал ее голос, когда она сказала это матери Майкла. Кейт привела с собой высокого лакея, и тот сейчас стоял за открытой дверью на случай, если слабоумная маркиза набросится на Кейт.

Но женщина с серебристыми волосами казалась кроткой, как новорожденный котенок.

– Домой, – пробормотала она так, словно это слово для нее ничего не значило.

Кейт подошла к ней ближе.

– Да, миледи. Ваш сын ранен.

– Он снова упал с дерева? – Она перевела взгляд на стену. – Мне надо было это предусмотреть. Я говорила ей… ограничивай его активность… нельзя рисковать… единственный наследник.

Кейт могла лишь догадываться, что под словом «ей» подразумевалась гувернантка Майкла, которая запирала его в темные шкафы, чтобы избегать какого-либо риска для будущего наследника. Однако на самом деле она подвергала его риску, хотя и не физическому.

– А сейчас вам следует поехать со мной, – произнесла Кейт. – Я отвезу вас домой.

Затаив дыхание, она стала приближаться к старой даме. Взяв ее за локоть, помогла старой маркизе подняться на ноги.

– Вот так. А теперь очень осторожно.

Платье на женщине было покрыто грязными пятнами. Дома ее надо будет переодеть, прежде чем Майкл ее увидит.

Маркиза двигалась маленькими шажками. Ее взгляд блуждал, ни на чем не останавливаясь. На нее было больно смотреть. Сердце Кейт болезненно сжалось. Правильно ли она поступила, привезя мать Майкла домой? Поразмыслив, Кейт решила, что правильно.

Ее появление придаст Майклу силы. Старая маркиза была первой женщиной, которую он любил, первой женщиной, которая нанесла ему душевную травму. Неудивительно, что он воздвиг стену вокруг своего сердца Женщина, которая значила для него так много, почти не любила его.

Лакей по имени Джон сделал шаг вперед – тихо, осторожно, с такой предупредительностью, какую Кейт редко видела в мужчинах.

Работники Гленвуда стояли полукругом, с удивлением глядя на происходящее.

– Нечего глазеть, – произнесла Кейт. – Займитесь делами.

Несколько человек поспешили уйти. К Кейт подошел доктор Кент.

– Вы уверены, что поступаете разумно?

– Не уверена, – произнесла Кейт. – Но это необходимо.

Казалось, прошла вечность, прежде чем мать Майкла устроилась в экипаже. Кейт села напротив старухи.

Когда экипаж ехал по городу, мать Майкла смотрела в окно на проплывавший мимо пейзаж.

Кейт почувствовала облегчение. Все будет в порядке. Она справится с матерью Майкла. Дженни поможет нанять ей сиделок и дополнительное число слуг для обслуживания престарелой маркизы. И как только Майкл выздоровеет – а он выздоровеет, в этом Кейт не сомневалась, – они вернутся в загородный дом и построят спроектированный Майклом дом для матери. Мать Майкла будет в нем чувствовать себя счастливой. Она все будут счастливы в поместье.

– Я кричала на него, – вдруг громко произнесла мать Майкла. Кейт едва не упала с сиденья от неожиданности.

– Я знаю, – тихо произнесла она. – Но он простил вас.

Мать Майкла по-прежнему смотрела в окно, и Кейт подумалось – действительно ли та видит дом, на который устремлен ее взор, или же она видит ту часть своей жизни, которая давно прошла?

– Я одевалась для оперы. Он вбежал в мою спальню. Радостный, желая поделиться новым открытием. Такой маленький. Он обнял меня за колени. А я начала на него кричать. Он измял мое платье. – На ее морщинистом лице появилась едва заметная улыбка и исчезла. – Такой хороший мальчик, всегда желающий угодить. После этого он никогда меня не обнимал. – Она перевела взгляд на Кейт.

Казалось, старая маркиза сейчас расплачется.

– У матери всегда должна быть измятая юбка.

– Вы очень любили Майкла, не так ли? – спросила Кейт.

Старая маркиза удивленно подняла брови:

– Кто такой Майкл? – Ее глаза снова стали пустыми, и Кейт поняла, что старуха снова впала в беспамятство.

– Мужчина, которого я люблю, – ответила Кейт, и глаза ее наполнились слезами. Человек, без которого она ни дня не смогла бы прожить.

Майкл чувствовал себя усталым. Очень усталым. Казалось, кто-то приложил ветки к его боку, зажег, и сейчас его немилосердно поджаривали языки пламени, распространяясь по телу. Внезапно Майкл почувствовал прикосновение и услышал шепот:

– Возвращайся ко мне.

Майкл с усилием открыл глаза. Холодные пальцы продолжали гладить его горячий лоб. А на его щетинистой щеке лежала гладкая щека. Хоть он и не мог видеть Кейт, он узнал ее по аромату малины.