Удивительного тут было мало. Классический боковой удар в исполнении Бона мне доводилось видеть пару раз. Но вот так — в башню, и вполне вероятно, с летальным исходом, впервые.

В общем, я был не сильно удивлен. А вот военный, на винтовке которого я лежал, судя по всему, впечатлился не хило. По крайней мере, иначе как ужасом то, что он сотворил, я объяснить не могу. Короче говоря, он просто вскочил со своего места и рыбкой нырнул за борт. Так сказать, досрочно вышел из поединка.

В очередной раз все пошло не так, как планировал. Я собирался бежать, это ясно как божий день. Иных вариантов, кроме как подорваться во время транспортировки, у меня просто не было. Почему я не хотел ехать на место дислокации? Знаете, если тебя везут как барана, связанного и на полу грузовика, сразу понимаешь, что конец истории будет хреновый. Я не хотел доходить до этого самого конца.

Плюсом к моему решению было то, что конвойные в грузовике были не ахти. Если бы я транспортировал пленных, не то что руки, ноги бы обязательно связал, и каждого бы положил под лавку, зафиксировал. А эти… да что там говорить, они даже обувь с нас не сняли!

Не воспользоваться этим промахом я просто не мог. Прикинув примерное количество времени, я посчитал, что мы достаточно удалились от деревни. Шепнул Нельсону, что он берет заднего, и включился.

На мой взгляд, понеслось очень даже ничего. В свое время я, как и многие другие, отдавал дань спортивным единоборствам, однако реально драться меня научили в армейке. И главное правило — все должно быть очень коротко и очень быстро. Удары ногами выше пояса — исключить из арсенала.

Я бы и рад. Но у меня просто не было других вариантов. Ну и еще следует учесть, что я бил по сидящим противникам. Первый прошел на ура, коротко, по заповедям, с доворотом, подъемом тяжелого ботинка в челюсть. Со вторым вышла заминка технического характера — вместо того чтобы заняться тем, кого я отрядил ему, Нельсон свалился на моего противника.

Тратить время на препирательства я, разумеется, не стал. Мне нужно было лишь одно: чтобы никто не успел поднять тревогу, не успел выстрелить. Нельсон эту проблему решил кардинально, улегшись на винтовку. Пистолетов, что вполне естественно, рядовые бойцы не имели.

В два шага я преодолел расстояние до оставшегося в теме конвоира и пробил боковой, плюсуя энергию движения к удару. Обычно так делаю в ногу, редко в низ живота. Здесь же грех было не попробовать выше. Результатом я был удовлетворен в полной мере — под ногой чавкнула дыня, и вместо костяного звука удара об стенку я услышал глухой треск черепа. Путем элементарного подсчета — минус два.

Сразу оговорюсь — мне не было ни страшно, ни стыдно, и я не испытывал жалости. Здесь, в кузове грузовика, каждый получал по заслугам за то, что собирался сделать с нами. А жалость вообще была мною закопана в одном из южных регионов моей Империи несколько лет назад.

Оставался еще один боец, тот самый, с которым махался Нельсон. В принципе, без оружия он был мне не страшен. Не знаю, кто набирал этих мажоров и с какой целью, но в качестве воинов они не годились совершенно. Этот мой тезис подтвердило и поведение последнего — он просто взял и выпрыгнул из кузова, провожаемый ошалевшим взглядом Нельсона.

— Давай, нож бери, крепко зажми его руками! — как краб, я, оглядываясь через плечо, вытянул из ножен у первого своего крестника штык и также, пятясь на коленках, приблизился к усевшемуся спиной ко мне Нельсону. Тот, не возражая, проникнувшись серьезностью ситуации, схватился пальцами за рукоять и как мог зафиксировал ее. Я, все так же пялясь через плечо, взрезал веревки, старательно избегая порезов. Лишних приключений с кровотечением нам точно не было нужно.

Быстро допилив, я скинул путы, перехватил штык и, максимально ускорившись, освободил Нельсона. Торопливость моя объяснялась просто: выскочивший из грузовика не разбился насмерть или хотя бы до потери сознания, как я того желал. К сожалению, он стоял на четвереньках посреди пыльной дороги и мотал головой, стремясь прийти в себя.

Нам, кстати, повезло, поскольку наш транспорт был последним в конвое. Это сильно облегчало задуманное мною, но присутствие на дороге выпавшего бойца ставило мой и без того шаткий план на грань катастрофы. Достаточно кому-нибудь спалить в заднее зеркало это чудо на дороге — и нам обеспечены большие неприятности. Да что там зеркало, ему можно просто заорать, замахать руками. Заметят.

Эти обстоятельства заставляли действовать в авральном режиме.

— Сними с него куртку, возьми рюкзак, подсумки, и винтовку. Очень быстро, Нельсон! — почти проорал я, поддаваясь стремительному бегу адреналина в моей крови. Сам же в точности повторил сказанное мною. Дрожащими, деревянными пальцами расстегнул куртку на том, что находился у кабины, спихнул его на пол, вытряхивая тело из одежды. Пара секунд, не более, и вот я наконец-то прикрыл свою многострадальную спину. Дальше — ножны себе на пояс, рюкзак на плечо, винтовку в руку. Обернувшись, с удовольствием увидел, что Нельсон не отстал от меня ни на мгновение.

Мне, кстати, в этот миг было очень хорошо. Наконец-то я не плыл по течению, а делал что-то сам, по собственной воле. И еще я поймал себя на мысли, что мне нравится молчаливое одобрение и подчинение Нельсона. Никогда бы раньше не подумал, что оценю такую простую, элементарную вещь.

— Рюкзак, винтовка, затем сам прыгаешь. Толкаешься, и перекатом через плечо или через бок. По херу. Главное, не прямо на ноги и не на руки. Давай, пошел!

Ага. Правильно. Рюкзак тяжело ухнулся в пыльную грунтовку, винтовка, а следом и Нельсон. Затем мой рюкзак, винтовка, подсумок и, естественно, я.

Конечно, это не просто, но и не нечто из ряда вон выходящее. Десантирование с брони ничем не хуже будет, а сколько раз я прыгал с «бардака»,[57]не в состоянии посчитать и я сам. Так что больше волновался за Нельсона. И очень рад был, вскочив на ноги, увидеть, что мой товарищ меня не подвел. Без напоминаний он ухватился за рюкзак, напялил его на спину, перекинул через шею подсумки и, главное, взял в руки винтовку. Я, оглянувшись по сторонам, довольно осклабился.

Во-первых, колонна, ушедшая на несколько метров вперед, поднимала за собой такой шлейф пыли, что вряд ли нас можно было увидеть. Грунтовка была сухая, и маскирующий фактор у нее был не хуже, чем у дымовой шашки. Я даже выпрыгнувшего из машины «вооруженного хиви», что был от нас метрах в пятидесяти, видел смутно — столь долго оседал пыльный шлейф. Во-вторых, по обеим сторонам дороги был шикарный лес. Небольшой подлесок быстро переходил в настоящую чащу, при том отлично проходимую — по представлениям осинник не должен был быть завален буреломом.

— Вперед, — кивнул я, и Нельсон, сорвавшись с места, уже через пару десятков шагов вломился в зеленые кусты. Я, следуя за ним, чуть подотстал, и потому, расслышав грохот на дороге, резко обернувшись, остановился. За пылевой завесой мне было сложно что-либо увидеть, даже машины казались лишь контурами. Однако мне достало ума понять, что примесь черного, густого дыма, стелящегося над землей, и перевернутая коробка БТР связаны между собой. Мало того, я бы мог сказать, что любой подрыв имеет своей целью… именно! Заслышав длинные очереди пулеметов и трескотню винтовок, я ухмыльнулся. Подрыв имеет своей целью нападение. И эта классика сейчас разворачивалась почти что на наших глазах, на расстоянии в полсотни метров, умеренно скрытая от нас пылью.