Пожалуй, с моей стороны никакая это не любовь, но то, что страсть может быть так неумолима, я прочувствовала на себе впервые.

Просто я взглянула на Сергея глазами женщины, которая видит мужчину совсем по-другому, чем все остальные. У неё особое зрение, ведь мужская красота Макарова проявляется в определенные минуты жизни, как переводная картинка… Только что ничего не было, и вот он, миг прозрения!..

Телефонный звонок заставляет меня вздрогнуть. Я смотрю на часы: половина одиннадцатого. Кому не спится? Оказывается, Кате.

– Слушай, можно мы с Димкой к тебе сейчас приедем? – просит она.

– Можно, – с некоторым удивлением отзываюсь я. Завтра в два часа дня у Кати самолет, и я даже обещала отвезти её в аэропорт.

Через двадцать минут уже звонят в дверь, и в глазок я вижу Катю за руку с Димкой.

– А почему он у тебя так поздно не спит?

– Мы же не спортсмены, – ехидничает Катя, – если режим и соблюдаем, то не очень строго. Как люди творческие… Ничего, он сейчас заснет, видишь, глазки уже осоловели.

У моего сына в комнате стоит небольшой диванчик, который раскладывается в приличных размеров кровать. На нем время от времени Димка спит. Он так и называется – Димкин диванчик. Теперь ребенок будет на нем спать целую неделю. Катя уезжает со своей коллекцией в Европу.

Конечно, пока мы раскладываем диван, просыпается Мишка и страшно радуется присутствию друга.

– Но смотрите, если услышу шум, – начинаю с ходу угрожать я, – заберу Димку из детской, и он будет спать в моей спальне.

Это страшная угроза. Так что теперь мы спокойно можем пообщаться с Катериной.

– Ты прости, что я не даю тебе житья, – просит Катя, – но у меня два дня бессонница, боюсь, что и сегодня не засну. Давай посидим, по пятьдесят граммов выпьем, может, расслаблюсь.

– У тебя что-то случилось?

В самом деле, я увлеклась своими делами, даже с подругой некогда поговорить.

– Волнуюсь, – признается Катя. – Я всегда волнуюсь, когда выставляю для показа свою коллекцию, а на этот раз особенно. Я на такое замахнулась…

– На сами основы моды? – шучу я.

– Может, и не на основы, но кое-какие принципы моды благодаря мне могут претерпеть изменения.

Будь у меня голова поменьше загружена, я бы попросила Катю рассказать подробнее о её революционных свершениях, а так я всего лишь бегу на кухню, достаю из холодильника сыр, красную икру – сегодня купила, уж больно продавщица нахваливала, какая она вкусная да свежая, апельсины.

Кроме того, у меня хорошее французское вино, которое я и разливаю в наши рюмки.

– Давай, за удачное исполнение твоих планов и мечтов.

– Может, мечт? – интересуется Катя.

– Может, – соглашаюсь я.

Она пристально смотрит на меня.

– А у тебя очередной приступ активных размышлений… на тему?

– А тому ли я дала-то?! – шучу я.

Катя прыскает.

– Это серьезная тема… Однако какая вы быстрая, Ванесса Михайловна. Неужели успели за каких-то два-три дня охмурить такого труднодоступного мужика, как Найдёнов?

– А откуда ты знаешь, что он труднодоступный?

– Земля слухами полнится. Бабы говорили, ускользает из рук как рыба. Неужели от тебя не ускользнул?

– Произошло нечто другое, – вздыхаю я. – То, о чем ты знать не знаешь.

Она явно изумляется:

– Так это из-за какого-то другого мужика ты вчера мне Мишку сплавила?

Я молча киваю.

– Шустрая. И кто он?

– Так, один москвич… при исполнении.

– Супер! – восхищается подруга. – Далеко пойдёшь, если полиция не остановит.

– Или ФСБ.

Я забыла, что, вернувшись из Москвы, я так и не поговорила с Катей. Ей было не до встреч, а на меня вообще события извергались лавинообразно. Когда я упомянула ФСБ, она решила, что это у меня шутка такая. Прикол.

– Теперь будешь как можно чаще ездить в Москву в командировку?

– Исключено.

– Иными словами, это разовик. И небось женатый?

Я только молча киваю.

– Как чувствовала, – оживляется Катя. – Сегодня собрала вещички, смотрю на них и думаю: и чего я сижу, чего я гляжу? У подруги – новостя, а я о них – ни сном, ни духом. Спрашиваю Димку: поедем в гости к твоему другу Мишане? А он и рад. Но при этом я подумать не могла, что новости у тебя такие… неожиданные.

– Таких новостей у меня три. – Подумав, я уточняю: – Нет, четыре. Во-первых, я видела Мишкиных деда с бабкой; во-вторых, я чуть было не прыгнула в койку к Найдёнову, но он меня вовремя остановил; в-третьих, я познакомилась с капитаном ФСБ и с ним переспала; в-четвертых, милиция нашла убийцу Алины, и сегодня я с ним виделась.

Катя так и застывает с открытым ртом.

– Да ты что! – ошарашенно произносит она.

Приходится рассказывать ей всё до мелочей. Она вообще человек дотошный, и если чего-то не понимает, непременно желает докопаться. И каждый момент тут же комментирует.

– Прямо боевик какой-то! Всё-таки ты, Ванесса, настоящая валькирия. Стукнуть мужика по голове гантелью!.. А знаменитая бабулька, говоришь, над фотками всплакнула. Ведь это я тебя заставила их взять. Ты что мне говорила? Не понадобятся. Как бы они ни отмахивались, а внук есть внук. Будет ещё, нет ли – большой вопрос. Если будет, то в Америке, а туда не наездишься.

На моё замечание о том, что у Сергея – Женькины глаза, Катя презрительно фыркает:

– Подумаешь, глаза. Мало, что ли, мужиков с голубыми глазами? Что же, со всеми спать?.. У тебя, Павловская, вообще крыша едет! Он хоть в постели хорош?

– Супер! – честно признаюсь я.

– Только это тебя и оправдывает, – замечает подруга на полном серьезе.

Когда я начинаю рассказывать, как присутствовала на допросе, Катя засыпает меня вопросами:

– Кто из следователей вел допрос?

– Некий Демидов.

– Некий! – передразнивает она. – Это один из немногих честных следаков. Алине повезло, за неё отомстят по полной.

– Алине теперь всё равно.

– Не скажи, – протестует подруга, – девочка сорок дней будет у дома.

– Катя, ну что ты городишь!

– Не спорь со мной. Не нами это придумано. Если её родственники не догадаются, мы с тобой сами в церкви Сорокоуст закажем. Пусть упокоится с миром.

Я только машу рукой. Катерине ничего не докажешь. Она то одного эзотерика читает, то другого и со всеми соглашается. Помнится, кого-то из них она цитировала. Тот говорил, мол, обращайтесь ко мне всегда, даже когда меня не станет, я отвечу вам и из-за грани.