— Иван Кимович, последний вопрос: существовала ли между Тарасенковым и спонсором Марковым система отчетности? Были ли документы, в которых ваш начальник указывал, сколько и на что потратил марковских денег?

— Я уже сказал вам: я понятия не имею, был ли этот ваш Марков спонсором Кубка или нет. Может, я и фамилию-то его впервые услышал только в связи с этой стрельбой. Не помню.

Штур поднялся.

— Спасибо вам, Иван Кимович, за интересную беседу.

Ему очень хотелось, выходя, хлопнуть дверью, но он сдержался: хладнокровного корейца такие штучки не проймут, чего зря позориться? Скорей бы его вылечили, что ли. Уж тогда Штур возьмет этого Пака за жабры. Надо, однако, позаботиться, чтобы к моменту его выздоровления ордер на арест был готов.

— Дядь Слава, але, дядь Слава!

— Здорово, мерзавец. Только не проси угадать, зачем ты звонишь.

— Чего просить, ты и так угадал, верно?

— Сейчас уж, пожалуй, нет.

— Да ну, что-то там у вас случилось?

— Ты мне голову не забивай, надо чего — так и скажи.

— Тарасенков нужен. То есть желательно узнать… Короче, тут у меня вытанцовывается кое-что. Я сообразил, не знаю, может, ты тоже… Но это не по телефону. У меня пара вопросов есть к мальчикам этим, Ратникову с Мухой. Меня вы к ним, понятно, не допустите, но вот…

— …Но вот патологоанатома допустим. Он, правда, вопросы задавать не обучен, да и не к чему ему…

— Чего-чего?

— Ладно, и впрямь это все не по телефону.

— Я еду…

— Вечером, дружок, вечером.

— А сейчас чем не вечер?

— Чем? Да и вправду, чем сейчас не вечер… Заработался совсем твой старый дядюшка.

— Комплиментов не дождешься, дядь Слава, — мол, да какой же ты старый, совсем как огурчик… Не к лицу начальнику МУРа кокетство, не правда ли?

— Ты меня, малыш, доставать начал. Чтоб через полчаса был тут как штык.

— Подниматься?

— Обойдешься. В машине подождешь.

— Есть, через полчаса. Есть, в машине! Всегда готов!

— Вот юродивый…

Денис подъехал на Петровку, припарковался и стал наблюдать за выходящими. Кондиционеры в угрозыске, видимо, не фурычили — стражи порядка выходили вялые, разморенные, в глазах у всех читалась мечта о прохладном душе. На ступеньках рыжая швабра средних лет, одетая, вопреки жаре, в водолазку и темные джинсы с кроссовками, что-то сквозь зубы выговаривала молодому парню в круглых очочках. Они столкнулись в дверях: она выходила из здания, парень же, зажав под мышкой пухлую папку, со всех ног спешил внутрь. Строгая дама закончила речь и повернула обратно, парень виновато посеменил за ней. Видно, информацию для нее нес, да опоздал сильно. Она уж отчаялась, уходить собралась, а он — вот он, голубчик…

Грязнов-старший столкнулся с парочкой в дверях, кивнул, пропустил женщину вперед и, сдерживая бег (неудобно начальнику-то МУРа при сотрудниках скакать!), направился к машине племянника.

— Это что за девица у вас, которой жара не страшна? Ну, ты ее в дверях только что пропустил? — поинтересовался Денис, пожимая дядюшкину руку.

— А, это… — Грязнов-старший назвал известную в милицейских кругах фамилию. — Священная корова генерала… — Он назвал фамилию еще более известную. — Она у него якобы практически все преступления, что по управлению проходят, раскрывает. Технология такова: носятся ребята, собирают информацию: все, что можно, по делу. Ей приносят в клювике. И вот когда уже все ясно и разгадывать больше нечего, красавица наша открывает рот и озвучивает выводы, которые самый распоследний кретин-оперативник давно уже сделал сам.

— Свинство какое, дядь Слава. Но ведь ты…

— Я, хочешь сказать, тут главный? Ну и что? Во-первых, выше меня есть начальник главка, а во-вторых, отдел этот в МУРе один из лучших по раскрываемости, я, главный, нарадоваться на них не могу. Генерал человек чудный, как говорится, редких душевных качеств. Пусть играют в свои игрушки.

— А чего она оделась-то, как на Северный полюс? Понимаю, была бы принципиальная и в форме ходила — тогда да. Но если уж не в форме, так в сарафанчике — сарафанчик-то ей при такой погоде больше пристал.

— А она вот мерзнет. Мерзлячка, понимаешь. Все, тема закрыта.

Тут Грязнов-старший принюхался.

— А скажи-ка мне, человеческий детеныш Денис, кто позволил тебе переводить чудный напиток под названием «пиво» на такую чепуху, как ополаскивание одежды?

— Ты, дядя, меня, во-первых, не смутишь, во-вторых, с толку не собьешь. Может, я и сам увел тебя в сторону от дел праздным любопытством к судьбам сотрудников вашего главка, но теперь уши мои обращены…

— Молчи уж, сейчас полчаса будешь составлять свою витиеватую фразу, времени поговорить не останется.

— Так Муха и Ратников, как я понимаю, мертвы?

— Более чем.

— «Более чем» — это как?

— «Более чем» — это образное выражение. Каковое ты, юнец, оценить не способен. Так что продолжаю сухо и приземленно. Взяли позавчера дедка. Веселый такой был дедок, озорной. С шуточками-прибауточками наркоту толкал — прямо у ворот Петровки, 38. Причем попадался на глаза несколько дней подряд, но никому из наших в голову не приходило его шмонать: думали, шутник такой, или сумасшедший, или и то и другое вместе. Доблестные защитники правопорядка в лице сотрудников Московского уголовного розыска даже представить себе такой наглости не могли…

— Куда уж вам!

— Молчи, отрок. А тут приезжал к нам по делу молодой оперативник из Северного округа… черт, фамилию забыл… ну да не в этом суть. Парень боец, земля под ногами горит, энтузиазм из ноздрей пышет, как пар у Змея Горыныча…

— Да ты, дядь Слава, поэт.

— А ты, племянник Денис, приземленная особь. Итак, мальчик этот еще на подходе к МУРу дедулечку нашего увидел. А тот, надо сказать, очень уж был колоритен: малипусенький, как грибочек, с горбиком, седые патлы до пояса, здоровенная шляпа, зеленая такая, поля висят… Чудо-старикан! Однако ж не бомж, как ты мог подумать. Ну то есть не пахнет от него. Чистенький старичок. Крутится по тротуару и песенку напевает, надо полагать, собственного сочинения. Слов уж не помню, но суть в том, что товар у него любой, подходите берите, только не перестарайтесь, за-ради здоровья вашего, мол, прошу, а то копыта откинете… Ну, в общем, намеки прозрачные, дурак поймет. К прохожим приставал, за одежду прихватывал, бежал следом, котомкой своей потрясал.

— Ну чистый цирк. И этот ваш молодой боец его, конечно, прихватил.

— Ну да. С одной стороны, молодой, глупый, не задумался как-то, что мелкий наркодилер, работающий напротив главка и МУРа, — вещь невозможная, и потому связываться с психом ниже нашего милицейского достоинства. А с другой — прав-то оказался он, а не наши умники, я в том числе!