– Ты… не один?!

Тарас аккуратно поставил чашку на поднос, посмотрел на Тоню, лицо которой изображало простодушное любопытство.

– Это Оксана, моя… приятельница. Работает в фитнес-клубе. – Он посмотрел на позднюю гостью. – Оксана, это Антонина, дочь друга моего учителя, погибшего в Чечне три дня назад.

– Да уж вижу, – прикусила губу Оксана, не слушая его. – Надо же, какая незадача. Я думала, тот случай в клубе не отразится на наших отношениях. – Она смерила Тоню пренебрежительным взглядом. – Это же пигалица, что ты в ней нашел?

– Извини, Тошка, она иногда неудачно шутит, – глянул на Тоню Тарас, встал, поворачиваясь к Оксане. – Может быть, разденешься, присядешь с нами, поделишься новостями?

– Вот барахло! – хмыкнула Оксана, нехорошо улыбаясь. – Я как дура мчусь сюда, покупаю шампанское, торт… а он с какой-то пигалицей кейфует!

– Оксана!

– Что Оксана?! – взъярилась барменша. – Я с Григорием всего два раза встречалась, и не дома, как ты! Подумаешь, увидел в клубе, скандал устроил! А у самого губа не дура! Решил компенсировать? – Она вдруг с размаху шмякнула торт на пол. – Где ты ее подобрал?! Да я тебе сотню таких…

Тарас вдруг оказался рядом, подхватил Оксану под локоть и стремительно вывел из гостиной, так что она не сразу поняла, что происходит. В сенях он сказал, глядя ей в глаза, пытаясь мысленно-волевым усилием успокоить женщину:

– Это дочь прокурора! Ее отца убили! Она будет жить у меня… какое-то время. Если не хочешь остаться в ее глазах хамкой, извинись.

– Да пошел ты! – махнула рукой сникшая Оксана, поворачиваясь к двери; возбуждение схлынуло, глаза ее потухли. – Знаем мы этих дочерей… Так хорошо все было… а ты взял и испортил…

Она открыла дверь, оглянулась, разглядывая Тараса с язвительной улыбкой и одновременно с завистью:

– Желаю приятно потрахаться.

Вышла, изо всех сил хлопнув дверью.

Тарас постоял немного, провожая гостью мысленным взором. Щеки горели. Было неприятно, горько и стыдно.

Вздохнув, он вошел в гостиную, остановился у порога, встретив взгляд Тони, развел руками.

– Извини…

– Я понимаю, – тихо проговорила девушка. – Догони ее, объясни. Она любит тебя, простит… У Екклесиаста есть изречение: нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил.

Тарас покачал головой и вдруг засмеялся. Она посмотрела на него с удивлением.

– Я что-то не так сказала?

– Все так, Антонина Антоновна, особливо касательно греха. Грешен я, чего уж там. Только все дело в том, что не любит она меня. Себя больше любит. Так что не переживай.

– А ты ее?..

Тарас заглянул в глаза девушки, в которых плавилась грусть, сомнения и ожидание чуда. Подошел вплотную, опустился перед ней на корточки.

– Ты мне веришь?

– Не знаю. – Она виновато улыбнулась. – Скорее да, чем нет. Дядя Елисей говорил, что ты иногда торопишься…

– К сожалению, бывает. Но ведь это не самое худшее качество мужчины?

Она порозовела.

– Я не встречалась с мужчинами… и даже с парнем не дружила.

– Я знаю, бабушка говорила. Выйдешь за меня замуж?

Глаза Тони сделались большими. Она изумленно посмотрела на него и даже засмеялась от неожиданности, покачала головой.

– Кажется, дядя Елисей был прав, ты действительно иногда торопишься.

Тарас улыбнулся, чувствуя облегчение, радость и легкое головокружение. Не говоря ничего прямо, Тоня уже ответила.

– Я подожду, – сказал он с твердой уверенностью, поклявшись в душе ждать столько, сколько понадобится. Главное теперь было не обидеть ее – ни словом, ни делом. Сердце еще в Чечне подсказало, что это – о н а, настоящая…

Все ночные попытки спуститься в прошлое, досмотреть сцену исследования предком «одуванчика» – Говорителя Слова Власти, не удались. Организм отказывался выполнять волевые приказы хозяина и в измененное состояние медитативного прорыва в бессознательное не входил. То ли Тарас упускал из виду какую-то важную деталь трансовой практики, то ли мешали мысли о Тоне и о появлении Оксаны, закончившемся некрасивой сценой.

Дважды Тарас выходил во двор, прислушивался к тишине ночи, смотрел на звезды в разрывах облаков, успокаивался, но так с предком и не повстречался. Раздосадованный, приказал себе заснуть и пролежал в одной позе до утра в полусне-полуяви, сотканной из обрывков незапомнившихся снов.

Проснулся он в начале седьмого от громкого тарахтения: сосед напротив заводил свой старый автомобиль. Вообще с соседями Тарасу повезло, в основном это были люди трудолюбивые и добрые. Но далеко не тихие и очень суетливые. Бывший тамбовец Сергей купил дом через улицу еще в прошлом году. Семья у него была дружная – жена и четверо детей, и каждый раз, когда он уезжал на работу, каждый из них считал своим долгом выбежать на улицу и крикнуть какие-то приятные слова. Естественно, о тишине речь не шла, просыпалась вся улица и, наверное, соседний микрорайон многоэтажек.

Сергея пытались увещевать соседи, дважды навещал участковый инспектор, ему грозили и даже били, но все оставалось по-прежнему: в начале седьмого утра этот вечно озабоченный толстячок, незлобивый по натуре, но упрямый и замкнутый на свои проблемы, начинал заводить свой древний «Москвич» с проржавевшей выхлопной трубой, а его домочадцы, пытаясь перекричать грохот, дружно орали ему приветствия.

Тарасу эти звуки не мешали, он умел отстраиваться от любого шума, но теперь у него жила Тоня, и следовало побеспокоиться о том, чтобы по утрам ее никто не будил. Он встал, натянул спортивный костюм, надеясь, что девушка не проснулась, и тихонько выскользнул из дома.

Машина Сергея выезжала задним ходом со двора, сопровождаемая громким и противным синтезированным голосом: «Пожалуйста, осторожнее, моя машина едет назад! Пожалуйста, осторожнее, моя машина…»

Тарас зашел с левой стороны и точным движением повернул и выдернул ключ зажигания.

Машина заглохла, стало тихо. Дети во дворе – от двенадцати лет до пятнадцати, жена и сам хозяин оторопело уставились на соседа, которого видели мельком всего пару раз.

– Стало быть, расклад такой, – сказал Тарас, нажимая на горловые интонации и сопровождая речь волновым покачиванием рук. – С сегодняшнего дня шумный базар по утрам отменяется. Встаете тихо, садитесь в свою колымагу и так же тихо едете на работу. Никто не кричит, никто не стучит и в барабаны не бьет! Вокруг вас живут не скоты и не лесные звери, а люди. Вам понятно?

Сергей закрыл рот, мотнул головой, наивно округлил глаза:

– Но это мой дом, что хочу, то и…

Тарас вонзил заледеневший взгляд в глаза толстяка и тяжело, угрюмо, грозно проговорил, передавая импульс гипнотического воздействия: