– Я не могу, – сказала она, попятившись.

– А ты попробуй.

– Нет, я не могу… оставить тебя тут одного.

Немигающие желтые глаза волка. Неспешный вальс Надежды и Всеволода под вой ветра.

– Я… посредница между мирами, сиречь Летучая Мышь?

– Выходит, так.

– Значит, я… не вернусь домой?

– Но ты и не хотела, – легко отозвалась сверху Надежда.

– Неправда, я…

Она замолкла, дрожащей рукой обыскала карман, наконец нашарила янтарь и стала лихорадочно чиркать спичками о коробок. Они ломались или тут же гасли на ветру.

– Что ты делаешь?

– Мне надо отправить тебя домой, – ответила она Федору.

– Аленушка, Алена! Посмотри на меня! – позвал он. И когда она послушалась, сказал четко:

– Никуда ты меня не отправишь.

– Но если я не вернусь, то как же ты…

– Я с тобой.

Эти три слова, самые простые на свете, оказалось не так-то легко осмыслить. Алена смотрела на него, как будто ее хватили обухом по голове.

Дети, вернувшиеся к жизни, – будущее. Надежда и дождавшийся ее муж – прошлое. Но они с Федором – что? Неужели настоящее? Самое настоящее? То есть подлинное и неподдельное?

– Ты Лизу искал!

– А ты Лизу нашла. И смысл для них с Сергеем нашла. И обратно их на свет выпихнула.

– И вернула мне Надюшу, – вставил Всеволод.

– Ты прошла испытание и сделала все, как надо, и спасибо тебе, – согласилась Бабушка.

– Но я не просилась! Не собиралась! Я и сейчас ничего не понимаю!

Огонек наконец затеплился в ее руке, и она протянула его Федору:

– Держи! Возвращайся!

– Чем держи? – парировал он мрачно. – Зубами?

Вода уже дошла Алене до колен.

– Я не могу тебя тут бросить, – сказала она в отчаянии. – Сейчас всю скалу затопит.

– Что за проблемы? Поплыву, в первый раз, что ли.

– И сколько ты будешь плавать? Ты Чудо-юдо-рыба-кит? Человек-амфибия?

– Я человек-волк. И плавать буду, сколько нужно. Остров родится снова, и мы с тобой будем тут.

В некотором раздражении Надежда позвала сверху:

– Алена, ну что-то же ты все-таки смогла понять? После того как сделан последний шаг… невозможно ничего дать, кроме любви. Невозможно ничего унести с собой, кроме любви. Нет ничего, кроме любви.

– И остров…

– Родится снова.

Всеволод обеспокоенно покрутился.

– Ветер усиливается, – заметил он. – Мы не можем больше ждать.

Воды прибыло столько, что она скрыла волка по грудь. Пора было плыть. Алена знала, что достаточно ей оттолкнуться ногой от скалы, как она взлетит. Это было легко.

– Я все поняла. Дай руку, – сказала она Федору.

– Которую? – съязвил он.

– Я. Декодирую. Тело неважно. Дай мне руку!

Через мгновение он уже смотрел на нее сверху вниз, с высоты привычного человеческого роста.

– Руку!

Они взялись за руки и, как шарики с гелием, рванули вверх.

Федор издал торжествующий клич.

– Я все же не знаю… – прошептала ему Алена. – Тут жизни нет!

Вновь рожденный, остров Буян будет принадлежать им.

Перед глазами Федора возник добротный дом с теплой печкой, гостеприимной дверью, веселыми окошками. Весной на террасе до умопомрачения можно слушать соловьев. А летом все будет красным-красно от спелой земляники. Алена научится выполнять свою работу и управится легко и споро, когда еще кто-нибудь тут заблудится. А Федор станет обходчиком путей, станционным смотрителем.

И у них впереди целая вечность вместе – на нейтральной территории.

– Тут смерти нет. А насчет жизни мы еще очень даже посмотрим.