— Федор! Зачем ты так! К чему ему сочинять? Я дал Кульчицкому телефон Конрада. Передай ему, пусть встретится с Кульчицким, поговорит о Панцингере и продемонстрирует наш семейный альбом эсэсовских чиновников. Кого-то из них Кульчицкий встречал неподалеку от Панцингера, но тот сбежал, бестия.

Уходил Федор Петрович от шефа слегка пришибленным. Разговор вывел его из равновесия. «Вчера было одно, сегодня — другое, а что будет завтра? Пора уходить на отдых, — решил он. — Или попробовать пересидеть шефа, ведь тому уже шестьдесят с гаком, скоро и на пенсию, а?» Такие задачки Федору поддавались быстрее, чем отгадывание типа Панцирь-Панцингер, важно это или нет.

Оберфюрер СС Фриц Панцингер сидел в углу купе поезда, мчавшегося с вполне приличной скоростью. Через два часа должна уже быть Рига — станция назначения как для поезда, так и для него. Он при этой мысли изобразил тонкими губами обычную свою азиатскую улыбочку, как окрестили эту его манеру в родном гестапо, и попросил заглянувшего к нему в ответ на звонок проводника принести еще кофе. Панцингер уже привел себя в порядок, побрился, был в мундире, правда еще не застегнутом на все пуговицы, что не противоречило этикету дорожного путешествия. Он мог позволить себе чуть-чуть расслабиться, хотя бы в течение двух дней переезда к новому месту службы или двух часов, оставшихся до прибытия в столицу Остланда, в виде компенсации за два предшествующих года напряженнейшей работы. Он вновь пришел в хорошее настроение, на сей раз от цифры 2, которая становилась для него талисманом на удачу, и одновременно от появления в коридоре прелестной блондинки, заглянувшей с интересом в его купе. Ему нравилось обращать на себя внимание в подходящих местах, в таких, например, как вагон, ибо в служебной обстановке до этого дело не доходило. Враги рейха от его вида не млели. Там был иной мир: вынюхивание, слежка, преследование, аресты, пытки, признания. Хотя нет, последних было не так много. И он поджал свои тонкие губы. Как бы там не было, на работе он внушал страх, а здесь, в поезде, — любопытство. Ехавшие в одном из соседних купе два его офицера, наверно, уже разболтали, поэтому публика в вагоне посматривала на него с любопытством, если не дикарей при виде белого человека, то по крайней мере смиренных прихожан на встрече с папой римским. Адъютант Коммель передал ему визитную карточку некоего Свикиса, просившего передать, что если господину оберфюреру потребуется мебель, то лучшую может предложить только его фирма.

Да, поклонение ему нравилось. А иначе зачем жить? К чему все эти тяготы службы, когда нет покоя ни днем, ни ночью? Когда все новые группы Сопротивления возникают равно как из — пепла и праха только-только спроваженных в небытие, коварные заговоры плетутся бесконечно, агенты врага сыплются с неба, считай, с каждого десятого самолета, ночами эфир переполняется все новыми радиоперадачами. Ужас, что творится! Панцингер покачал головой, повернулся на сиденье в сторону окна и стал смотреть на пробегавшие мимо перелески.

Август перевалил за свою середину. Стояло жаркое, сухое лето. Где-то не так уж далеко от Остланда заканчивался очередной этап войны — Курская битва, после поражения немцев в которой наступательная стратегия вермахта на Восточном фронте приказала долго жить; Германия должна была пересмотреть свою военную доктрину и перейти к войне оборонительной. Нет, ни оберфюрер Панцингер, ни его начальники Гиммлер и Кальтенбруннер не ощущали еще всех этих передвижек в стратегии воюющих сторон (они не были столь проницательными в военных вопросах). Но одно было ясно — операция «Цитадель», а так было обозначено кодовым наименованием наступление вермахта под Курском, заканчивалась поражением. Однако, с другой стороны, в Главном управлении имперской безопасности (сокращенно РСХА) сидели профессионалы, понимавшие, что такое масштабное поражение вызовет новый всплеск сопротивленческой войны, и поэтому спешили укрепить наиболее заметные болевые точки важных областей, оккупированных рейхом.

Мысль о необходимости перемещения оберфюрера сразу на два ключевых поста в иерархии РСХА в Прибалтике: командующего полицией безопасности и СД Остланда, а также начальником «эйнзац-группы-А» мотивировалась тем, что если уж не Панцингер с его опытом выведет как клопов на белый свет и утихомирит всех этих партизан и подпольщиков, то больше некому вытянуть эту ношу. Во всяком случае на сегодня, на август сорок третьего. Кроме того, Панцингеру объяснили, что для дальнейшего его продвижения на руководящие посты в РСХА, а это значило стать начальником одного из управлений главка, ему необходим был боевой опыт, стаж участника войны, без которого повышение не произойдет. Таково было правило. Эти доводы, особенно перспектива роста, льстили его самолюбию, и он был весь в ожидании успешной борьбы с врагами рейха.

До нового назначения Фриц Панцингер занимал пост начальника отдела IV А четвертого управления (гестапо) РСХА. В системе гестапо — государственной тайной полиции — отдел, возглавляемый Панцингером, стал ведущим по размаху деятельности и по авторитету его руководителя: когда начальник гестапо группенфюрер Генрих Мюллер находился вне Берлина, то исполнять свои обязанности, в соответствии с заведенным им порядком, он оставлял Панцингера. Одно полное название отдела IV А чего стоило: «Борьба с левой и правой оппозицией и саботажем, противники по мировоззрению, особые случаи, превентивный арест». В отделе были четыре отделения: первое осуществляло руководство по борьбе с коммунистами на территории всей Германии, а также в оккупированных странах, т. е. Франции и других, а также на захваченной территории СССР. Это же отделение координировало все мероприятия по борьбе с коммунистами в Японии, Болгарии, Румынии; руководило полицейскими атташе, имевшимися в германских посольствах за границей, которым вменялось в обязанность выявлять очаги коммунистического движения и брать всех коммунистов на учет. Второе отделение вело работу с саботажем и расследовало диверсии и террористические акты, а также осуществляло контрразведывательную деятельность против английской и советской разведок, руководило службой радиоперехвата. Третье отделение вело разработку оппозиционно настроенных к политике Гитлера лиц, в том числе вело борьбу с остатками движения так называемого «черного фронта» группы Отто Штрассера и с австрийским антифашистским движением. Четвертое отделение осуществляло внешнюю охрану руководителей правительства.

Из перечисления функций отдела IV А видно, какого уровня фигура в лице оберфюрера была направлена в Прибалтику.

…Панцингер смотрел в окно и вспоминал, как в сороковом году, после победы над Францией, он вот также спешил на поезд в Париж, чтобы в числе других избранных гестаповцев обеспечить охрану фюрера, который должен был туда вскоре приехать. Сейчас его особо беспокоило положение дел с руководством «эйнзацгруппы-А». Предшественники на посту начальника группы — бригаденфюреры Франц Шталекер и Гейнц Иост работали упорно: к сорок третьему году в результате карательной Деятельности группы на территории Эстонии, Латвии, Литвы, Белоруссии, Псковской, Новгородской, Ленинградской областей были уже убиты сотни тысяч человек, однако уровень подпольной враждебной деятельности не только не снизился, но и возрастал чуть ли не в геометрической профессии. Между руководителями группы и Пфиф-Радером, возглавлявшим до Панцингера полицию безопасности и СД Остланда, существовали постоянные дрязги на тему, кто из них старше. На правах старшего оперативного начальника обергруппен-фюрер Еккелен попросил своего старого друга рейхсфюрера Гиммлера утихомирить спорщиков. Было решено объединить командование обоих органов в одних руках — выбор пал на Панцингера.