– Он не умер, – произнес он, выпрямляясь.

– Я слышала, как у него затылок треснул, – прошептала Корделия.

– Лучше его, чем твой. Вызывай копов.

– И что я им скажу?

– Правду, Матерь Божья! – взъярился Диего. – Какой-то бандит выломал твою дверь и пытался тебя прикончить! Это ты – жертва, не он!

Корделия с отвращением глянула на Малвейни и направилась в гостиную.

– Диего, дверь уже была выломана, а вход заклеен полицейской лентой. Они уже зафиксировали факт взлома, как ты им объяснишь, во-первых, что я жива, во-вторых, почему я нарушила закон и пролезла под ленту, а в-третьих, почему я им не позвонила, увидев, в каком состоянии квартира, для чего не нужно было в нее заходить? Они захотят узнать, что я тут искала, ради чего так рисковала. И можешь себе представить их реакцию, когда они обнаружат тело этого здоровяка у моей кровати.

– И что ты тут искала такого ценного, почему ты сбежала из Мадрида?

Корделия опустила взгляд.

– Сейчас объясню. Пойдем, мне не хочется туда идти без тебя.

Вернувшись в спальню, она открыла стенной шкаф, вытряхнула из него всю одежду и с силой ударила пяткой о край одной из паркетин. Та приподнялась на несколько сантиметров. Корделия вытащила ее и достала из пространства между полом и бетонной стяжкой небольшой сверток.

– Вот! – сказала она Диего. – Фунты стерлингов, тысяч шестьдесят в пересчете на евро.

– Только не говори, что эти деньги были в портфеле Шелдона!

– Именно это я и скажу.

– Ты ненормальная. Почему ты мне не говорила?

– Чтобы ты не называл меня ненормальной.

Диего стиснул зубы. Подойдя к Малвейни, он проверил, не пришел ли тот в себя, и для очистки совести еще раз прощупал пульс.

Корделия молча наблюдала, как брат в бешенстве нарезает круги по комнате.

– Хватит глупостей! – воскликнул он. – Звоним в полицию, нужно все им рассказать.

– Да что ты хочешь им рассказать, черт подери?

– Все! Почему умерла Альба, как я решил отомстить, а ты хотела помочь, объясним, что в Хитроу ты совершила необдуманный поступок, что ты собиралась всего лишь найти доказательства преступлений этих людей. То, что ты не прикасалась к деньгам, докажет твою честность… Ты же к ним не прикасалась?

– Взяла двести фунтов… На такси, – раздраженно ответила она. – Не смотри на меня так, у меня не было налички, я же не могла заплатить кредиткой!

– Мы возместим эту сумму. – Диего вытащил из кармана двести фунтов. – Лично я не забыл найти банкомат, прежде чем садиться в такси. Объясним им, что ты бежала в Испанию, потому что испугалась – кстати, не зря, учитывая, что произошло потом, – и решила вернуться, чтобы все исправить. У тебя смягчающие обстоятельства, нет судимостей… Залог я выплачу, и к тому же это ведь я оглушил этого бандита, а не ты. Чем я рискую? В худшем случае условный срок? Если мы сдадим им убийцу, это наверняка оценят…

– Ты закончил?

Корделия вернулась к роли старшей сестры. Диего замолчал.

– Они позвонили тебе и сообщили, что обнаружили «мое» тело в канале – и тут я возвращаюсь! Простенькое дельце, что уж говорить… Они точно меня отпустят, да еще и спасибо скажут.

– Ты шутишь?

– Ну да, черный-пречерный юмор. Ты забыл о главном. Эти мерзавцы убили двух дорогих мне людей, и это слишком много.

– Разве ты ходила на опознание?

– Нет, но гитара Пенни Роуз тут, а тип, которого ты оглушил, похвалялся, что ее убил. Клянусь, Чикито, деньги, которые я у них украла, – ничто по сравнению с тем, что они еще должны заплатить. И они заплатят, поверь! Я бесконечно благодарна тебе за то, что ты последовал за мной, спас мне жизнь, рисковал собой ради сестры-идиотки. Ты сделал все что мог и даже больше. Дедушка тобой гордился бы – я вот очень горжусь. Если хочешь, возвращайся в Мадрид, к Флорес. Но я буду продолжать. Я не собираюсь вызывать полицию, мне все равно, очнется этот негодяй или нет. Если он придет в себя, то точно не станет хвастаться копам, можешь не сомневаться. И он слишком самолюбив, чтобы признаться нанимателям, что не выполнил задание. Завтра сходишь в полицию, Пенни Роуз обезображена, так что скажешь, что не уверен, что это я. Будешь держаться встревоженно, объяснишь, что от меня нет новостей уже несколько дней, но ты надеешься на лучшее, потому что твоя сестренка уже как-то исчезала, отправлялась путешествовать, никого не предупредив. А потом вернешься в Испанию, а они пусть разбираются как хотят.

Диего нежно обнял сестру:

– Ну точно, ты совершенно ненормальная. Ты правда думаешь, что я позволю тебе мстить за Альбу и Пенни Роуз в одиночку? Снимем номер в отеле за счет Шелдона, а завтра подумаем, как быть дальше.

* * *

Корделия запихнула в сумку немного одежды, убрала гитару Пенни Роуз в стенной шкаф, и они с братом вышли из квартиры.

День четвертый, Стамбул

Майя торопливо оделась, схватила черную сумочку, положив в нее два мобильника, ключ от номера, приглашение, паспорт и фотографию, с которой не расставалась со дня прилета в Стамбул. Оглядев номер напоследок, засунула ноутбук под матрас, закрыла шкаф и спустилась в холл.

Полчаса спустя такси высадило ее на площади Таксим. Отсюда она пешком дошла до Истикляль, 4.

Турецкие и французские предприниматели толпились во внутреннем саду, куда выходили здания Французского института и консульства. Официанты в белых пиджаках сновали по гравийным дорожкам, предлагая гостям птифуры, закуски и бокалы с шампанским.

Майя засвидетельствовала свое почтение консулу – они познакомились в Монреале шесть лет назад, когда он служил в Квебеке. Через пару минут она, извинившись, отошла к управляющему крупного отеля, с которым регулярно сотрудничала. Удачно обойдя тему политической ситуации в стране, они констатировали выгодный для обоих факт: туристы уже забыли о попытке государственного переворота и вернулись в Стамбул. В доказательство тому управляющий сообщил, что его заведение было полностью забронировано всю неделю. Майя подтвердила его слова – она сама не смогла снять там номер. Управляющий изобразил огорчение. Если бы он знал, заверил он ее, он немедленно предоставил бы ей люкс. Майя конечно же не поверила ему, но ей было абсолютно все равно – мысли были заняты другим. Она окинула взглядом собравшихся, пытаясь понять, кто пригласил ее сюда и зачем. И, заметив одно лицо, подумала, что нашла ответ.

Франсуа Вердье, атташе, вероятно, работал на ГУВБ, о чем она подозревала с первой их встречи. Ей нравилось в нем редкое сочетание обходительности и сдержанности. Они прониклись взаимной симпатией, стали часто ужинать вместе, и как-то вечером, когда выпито было больше обычного, она сообщила ему о своей ориентации… во избежание недопонимания. Но отношение Вердье ничуть не изменилось – он оставался все так же любезен. Выходит, не все мужчины думают только об одном, хотя, возможно, он интересовался Майей по каким-то иным причинам. Вердье стоял у фуршетного стола. Майя приблизилась, аккуратно сорвала виноградный лист и с легкой заговорщицкой улыбкой протянула ему. Вид у Вердье был угрюмый. Он положил листочек в маленькую миску и двинулся прочь. Она последовала за ним и уселась рядом на скамейку в глубине сада.