— Может, отпустим лоха этого, а, Серый? — улыбнулся добродушно Еврей.

— Да можно и отпустить, — снисходительно произнёс Серый. — Если за бензин отбашляет.

— Я всё заплачу. Скажите сколько — и я заплачу.

— Э, чмо. Знаешь, сколько «Газель» бензина жрёт? Тебе вовек не расплатиться.

Пленный непонимающе посмотрел на громилу. Встряхнул головой. По щекам были размазаны слёзы — зрелище он являл собой жалкое.

— Но скажите, что. И я…

— Такая тварь никчёмная, Серый, а тоже жить хочет, — скривился Еврей. — Философия, однако. Устройство вещей.

— Ладно, не трясись, чёрт мелкий. Ты нам не нужен. На внутренние органы мы людей не разбираем. А во всём остальном ты тварь совершенно бесполезная. — Еврей приобнял пленника за плечи. — Так что живи, опарыш, и благодари меня за доброту душевную.

Пленный закивал, судорожно втягивая воздух.

Серый подошёл сзади, хлопнул его ладонью по спине с такой силой, что чуть не вогнал в землю, подобно былинному богатырю.

— Не гоношись, всё будет ништяк.

Но ништяк не получилось… Неожиданно пленник ощутил, что его горло сдавило, как показалось, стальным обручем. Он захрипел, задёргался, пытаясь оторвать от шеи змею, перекрывавшую дыхание. Нащупал тонкий и скользкий, намертво впившийся в кожу шнурок. Захрипел. Упал на колени… А потом в его глазах померк свет…

— Уффф. — Серый крякнул — удовлетворённо, с гордостью от хорошо выполненной работы.

В его душе пела тонкая радостная струна. Всё-таки стрелять в жертву — это не то. Подобное тупое механическое действие не требует ни моральных, ни физических усилий. Как в компьютерной игре: нажимаешь на спусковой крючок — и противник укладывается, отдав богу душу. То ли дело работать шнурочком, по старинке. Ощущаешь дрожь жертвы, и ты сам как ангел смерти. Ты впитываешь в себя последние мгновения чужой жизни. Очень давно, в другой жизни, раз испытав это ощущение, Серый хотел, чтобы оно повторялось снова и снова.

— Избавляемся от тела и дуем до города, — махнул рукой Еврей с брезгливой миной — в отличие от напарника он не любил душераздирающие зрелища.

Вскоре труп скрылся в жиже нечистот. Серый водрузил на место склизкий решётчатый тяжёлый люк. Теперь тело обнаружат не скоро. Если вообще когда-нибудь обнаружат. Зловонная жижа отходов жизнедеятельности огромного города поглотила человеческий отброс.

Убийцы устроились в кабине, и «Газель», переваливаясь на кочках, поползла в сторону шоссе.

— И всё-таки я не всосал, за каким хреном этот задрот пахану сдался? — Еврей закурил терпкую сигарету и приоткрыл окошко. — Что-то не похож он на занозу в жопе. Так, насекомое жалкое. Раздавишь — ни прибыли, ни удовольствия.

— Наше дело маленькое. — Серый крутанул руль, объезжая кочку. — Как на почте. Штампуй да упаковывай.

— Скорее как у электриков — отключай да гаси…

Место Серый показал точно — он обладал феноменальной географической памятью. Там организовали поиск. Провели земляные работы. И наконец извлекли скелетированный труп.

— Он, родимый, — глядя на труп, будто признал старого знакомого Серый. — Как живой.

— Ты о чём? От него ничего не осталось.

— Цепочка металлическая с крестиком — её брать не стали. Связка ключей тоже нам никуда не впёрлась. Он…

Перед отъездом из Нижнего Платов переговорил со следователем, который вёл дело по убийству Гранина. Тот заявил, что из участников этой истории Колода убит, а Еврею ничего серьёзного не доказали, он до сих пор на свободе, отсидев за незначительные делишки. Где находится — неизвестно.

— Этого самого Еврея я объявляю в розыск, — сказал следователь.

Через две недели Платов лично задержал Еврея в Подмосковье. Тот, послушав видеозапись показаний Серого, тут же поплыл, раскололся. И дал показания на Бубона, что тот отдавал приказ ликвидировать несчастного.

Платов лично участвовал в конвоировании задержанного в Нижний и там представил пред очами следователя. Закончив с задержанным, следователь остался с Платовым с глазу на глаз в кабинете. Удовлетворённо произнёс:

— Спёкся Еврей. Теперь не отмажется. И Бубон по убийству как организатор пойдёт.

— А заказчик?

— Твоего Левицкого вряд ли удастся к делу привязать. — Следователь поглаживал пальцами лежащее перед ним на столе пухлое уголовное дело. — Все доказательства сплошь косвенные. Понятно, что он заказал. Но сам не признается. Бубон не сдаёт его. И что имеем? Умозаключения?

— Это несправедливо.

— Дерзай. Я тебе дам поручение. Может, что сумеешь.

Платов вернулся в столицу и стал с учётом новых данных пробивать ситуацию вокруг покушения на Кононенко. Там всё выглядело совсем плачевно. Следователи из следственного комитета по Москве покивали головой, с уважением оценили объём проделанной работы, прослушали негласные аудиозаписи разговора с Бубоном и Левицким, отметив, что это была отличная и совершенно противозаконная провокация. А потом подытожили — ничего здесь не вменишь. Доказать, что Бубон послал кавказского киллера завалить Кононенко, практически невозможно. А уж то, что заказчик Левицкий, — и подавно.

Платов скрепя сердце вынужден был согласиться. Доводы у следователей были резонные.

Фильм такой итальянский депрессивный был про мафию «Следствие законченно, забудьте». Забыть, конечно, не удастся. Дело Левицких останется на почётном месте в его памяти на всю оставшуюся жизнь. Но отвлечься от него давно пора.

Тем более подоспели другие дела. И Платов погрузился в них, пополняя свой боевой счёт новыми злодеями, отправленными в места не столь отдалённые.

В один прекрасный день Платова пригласил в свой кабинет кадровик управления и настоятельно предложили послужить немножко начальником уголовного розыска мобильного отряда в Республике Ингушетия. Оттуда ежедневно приходили боевые сводки о столкновениях с сепаратистами.

— Вот с детства только об этом мечтал! — воскликнул с чувством Платов.

— Кстати, у вас пенсия на носу. Сорок пять годков стукнуло, — начал нагнетать кадровик. — Подполковник. Предельный возраст. И как воздух нужна полковничья должность. Скоро освободится должность начальника воровского отдела. Едете в Ингушетию, становитесь начальником отдела. Годится?

— Годится, — махнул рукой Платов…

Им овладел какой-то отчаянный порыв. Захотелось перевернуть эту страницу жизни и выйти к новым горизонтам, к новым делам, успехам и поражениям. Ему стало тесно в Москве.

За две недели Платов прошёл короткий обучающий курс по выживанию в условиях обстрелов, подрывов и повальной ненависти населения. Вспомнил, что такое стрельба из автомата и как пользоваться подствольным гранатомётом. Пообщался с приехавшими с Кавказа ребятами. Понял, что влез в страшную авантюру, но назад уже хода не было. Выслушал от жены полный набор слёз, угроз. С ним обещали развестись. Его обещали убить на месте, чтобы боевикам стараться не пришлось. Потом были причитания — бросай ты свою полицию к лешему, жену вдовой хочешь оставить. И вот Оксана смирилась.