а также по отношению к ним использовался термин «лахтарит» – «мясники», перекочевавший в Карелию из словаря финских красных периода гражданской войны[926]. Роль финских участников восстания в репрессиях была значительной, однако было бы ошибочно связывать аресты и расстрел коммунистов и советских работников лишь с деятельностью финнов. Местные жители сами выдавали коммунистов, в том числе односельчан, причиной чего было стремление отомстить за политику военного коммунизма[927]. К аресту коммунистов их подталкивали и обращения Карельского центрального правительства, в которых большевики объявлялись виновниками тяжёлого экономического положения. Тем, кто выдавал и доставлял коммунистов финнам, гарантировалась полная безопасность[928]. Таким образом, как и в Олонецкой Карелии в 1919 году, катализатором антибольшевистских репрессий выступили финны, которые стояли во главе сил повстанцев.

Восстание в Карелии вызывало смешанные чувства у местного населения. Районы, не охваченные повстанческим движением, выразили свой протест по отношению к действиям восставших[929]. С другой стороны, 11 волостей КТК оказались на стороне противников советской власти[930]. На территории, контролируемой повстанцами, мнения местных жителей разделились. В деревни, не желавшие присоединяться к повстанческому движению, направлялись отряды, призванные силой заставить местное население участвовать в восстании[931]. Кроме того, была объявлена всеобщая мобилизация мужчин в возрасте от 18 до 45 лет (по другим данным – от 16 до 50 лет)[932]. А в Реболах 10 января открылась военная школа, в которую каждый батальон был обязан делегировать по 8 человек в возрасте от 18 до 30 лет[933].

Снабжение продовольствием гражданского населения и повстанцев велось через Финляндию, где в Куусамо, Суомуссалми и Кухмо были организованы склады зерна. С 1 февраля обеспечение ряда приграничных волостей (Олангской, Вокнаволоцкой, Ухтинской, Кондокской и т. д.) переходило в ведение гражданской администрации[934]. Помощь местному населению оказывали и военные, выделяя продовольствие из своих запасов[935]. В Финляндии был создан Восточно-Карельский карельский центр помощи, занимавшийся сбором одежды, продовольствия и денежных средств для восставших под прикрытием помощи беженцам[936].

Носителем верховной власти на территории, охваченной восстанием, стало Карельское центральное правительство, в которое входили Илмаринен, Вяйнямёйнен и О. Борисов[937]. Начиная с октября 1921 года на севере Карелии проводились многочисленные собрания, выносившие постановления об отделении от Советской России и борьбе с большевиками[938]. Окончательно судьбу Восточной Карелии должно было решить Национальное собрание, созыв которого был намечен на 11 января 1922 года[939].

В волостях, где была свергнута советская власть, организовывались местные комитеты в составе трех человек: коменданта волости, а также двух лиц, ответственных за продовольствие и финансовые вопросы. В задачи коменданта входило обеспечение исполнения указов Карельского правительства, наблюдение и помощь в организации мобилизации, а также пресечение сомнительных движений и настроений[940]. Волостной комитет также ведал содержанием дорог и мостов, школ и церквей, больниц и почт, беженцев и арестантов[941]. На низшей ступеньке власти находились деревенские старосты, избиравшиеся на общем собрании[942].

9.6. Советская власть переходит в контратаку

В своей работе, посвящённой истории Карельской трудовой коммуны, А. И. Бутвило уделяет особое внимание реакции руководства КТК на первые известия о восстании[943]. Так, он констатирует, что первые сведения о проникновении повстанцев на советскую территорию появились в докладе члена исполкома КТК В. М. Куджиева в Народный комиссариат по делам национальностей РСФСР от 10 октября 1921 года. В докладе сообщалось: «в Тунгудской волости советский ревком свергнут, волость провозгласила себя самостоятельной и не подчиняется Кемскому уездисполкому»[944]. Куджиев информировал, что в Тунгудскую волость направлены два отряда. В тот же день Гюллинг созвал заседание «пятёрки» по борьбе с бандитизмом[945].

Эдвард Гюллинг, как показывает Бутвило, неоднократно указывал в своих посланиях во ВЦИК, СНК и наркоматы по иностранным делам и делам национальностей РСФСР, что причиной восстания (он называл его «бандитским движением») было отсутствие фактической, главным образом экономической автономии КТК. Он критиковал центральную власть, решения которой, неприемлемые для Карелии, продавливались силой и мешали продуктивной работе Коммуны[946]. Впрочем, до середины ноября ни КТК, ни центральная власть не предпринимали решительных действий – первая из-за отсутствия серьёзной военной силы, вторая – из-за неполного понимания опасности ситуации. Перелом в событиях произошёл после сожжения моста через реку Онда, когда российская власть осознала всю серьёзность ситуации и поняла, что только силами местной милиции и пограничной стражи подавить восстание невозможно.

15 ноября 1921 года командование операцией было передано командиру 379-го полка Лебедеву, но через два дня руководство подавлением восстания перешло в руки командира 127-й отдельной бригады Межевых[947]. Последний в своём приказе от 20 ноября разграничил район боевых действий на три участка: северный, средний и южный; их штабы располагались в Кандалакше, Медвежьегорске и Петрозаводске. Всего в его распоряжении находилось 1405 бойцов при 25 пулемётах[948].

Руководство Кемского уезда, со своей стороны, направило отряды на усиление войск в Шуезеро и далее в Маслозеро – всего 120 бойцов. Поначалу этот отряд красных потеснил войско повстанцев, однако он получил отпор, и красные бежали в Маслозеро, а восставшие вернулись в Тунгуду[949]. Медвежьегорское подразделение красных 20 ноября выступило в сторону Ругозера, заставив отряды партизан отступать на север, сначала к Ондозеру, а потом к Ругозеру. Отряд красных, двигавшийся на запад из Сороки, выдавил к концу ноября повстанцев из Тунгуды и Кевятозера, однако перегруппировавшиеся и получившие из Финляндии военные припасы партизаны перешли в контрнаступление, и красные отступили 9 декабря в Ондозеро. Так, в декабре военные действия приняли вязкий, затяжной характер: повстанцы давали советским отрядам почти без боя проникнуть вглубь своей территории, после чего те, из-за отсутствия провианта, были вынуждены отступать в районы, примыкающие к Мурманской железной дороге. Такая тактика ведения войны не приводила к серьёзным человеческим жертвам[950].

Пока шла эта вялая кампания, не наносившая ущерба позициям восставших, в игру постепенно начала вступать центральная советская власть. Как отмечает Ю. М. Килин, поначалу восстание застало Москву врасплох. К середине ноября, однако, советское руководство начало предполагать худшее: появились серьёзные опасения, что в Финляндии есть определённые круги, которые готовы были бы прибегнуть к следующему плану: «предъявление ультиматума советскому правительству о немедленном выполнении постановлений Тартуского мирного договора относительно Карелии, проведение мобилизации и начало войны в союзе с Эстонией в случае получения неудовлетворительного ответа»[951]. Советское руководство начало действовать.

16 ноября 1921 года Наркомат по иностранным делам РСФСР направил правительству Финляндии ноту протеста, в