– Ориентировки на всех постах, контрольно-пропускной пункт, задерживающий миллионы путешественников на пути к отпуску, половина полиции Лас-Вегаса и каждый агент ФБР Калифорнии и Невады приведены в полную боевую готовность и работают посменно круглосуточно – не так много агентов могут похвастаться тем, что причинили неудобства стольким людям и обошлись налогоплательщикам в такие большие деньги, потому что проявили достаточно глупости, позволив похитить себя двум бабам и увезти в багажнике их собственной машины.

Марк застыл, его лицо было в двух дюймах от лица босса.

– Не волнуйся, Гаррет, – успокоил он. – Я в порядке. Правда. Но спасибо за беспокойство.

О’Тул улыбнулся беззубой ухмылкой.

– Внутри я умираю от беспокойства. – Потом он слегка откинулся назад, и Марк повторил его движение.

Удивительно, но Марк впервые огорчился случившемуся. Прошлой ночью, когда он вошел в офис, его встретили сердечными рукопожатиями и похлопываниями по спине, все с облегчением узнали, что он оказался в целости и сохранности. На их лицах отразилось чувство вины – признание в том, что им не удалось найти хоть какую-то зацепку относительно его местопребывания, и радость от того, что он живой. Единственная шутка, на которую он нарвался, была сказана несколько часов спустя, когда пара парней пошутила о том, что они не возражают против того, чтобы их тоже взяли в заложники такие горячие преступницы, как Торелли и Херрик, и вслух размышляли, сопротивлялся ли Марк в полную силу.

Но О’Тул не поздравлял его с тем, что Марк жив, он ничуть не был очарован Хэдли и Грейс.

– Уилкс, знаешь, что я ненавижу больше, чем таскать свою задницу в Неваду?

Марк ничего не ответил.

– Мне пришлось объяснять толпе кровопийц в прессе, почему главный агент по делу стал Одиноким Рейнджером и попытался задержать двух опасных преступников, не дожидаясь подкрепления.

– В тот момент их не считали опасными, – возразил Марк, сразу же пожалев об этом, когда лицо О’Тула потемнело.

– Еще лучше, – распалялся он, – объяснять толпе придурков-репортеров, почему главный агент, закаленный ветеран, пошел за двумя женщинами, засевшими в мотеле с тремя детьми, и пробудил в них инстинкты медведиц, заставив их внезапно стать вооруженными и опасными.

Щеки Марка порозовели, на это ему нечего было ответить.

– По тонкому льду ходишь, Уилкс, – протянул О’Тул, его глаза заблестели, и Марк почувствовал его радость. С тех пор, как два года назад Марк начал работать с О’Тулом, между ними не было теплых отношений. Откинувшись назад, он произнес:

– Ты отстранен.

Марк попытался не вздрогнуть, но у него это плохо получилось, и губы О’Тула дернулись в улыбке.

– Это ошибка, – сказал Марк. – Я знаю этих женщин и это дело лучше, чем кто-либо другой. Хэдли и Грейс не…

– «Хэдли и Грейс»? – перебил его О’Тул, выгнув бровь, будто застал Марка за чем-то зловещим.

Марк медленно выдохнул.

– Хорошо. Торелли и Херрик. Эти женщины не типичные преступницы. Это две мамы, которые случайно попали в беду и теперь пытаются не загреметь в тюрьму.

– Правда? Моя мама вот тоже не очень хочет оказаться в тюрьме, – заметил О’Тул. – Но она и не крала миллионы долларов, не похищала федерального агента, не устраивала стрельбу на парковке, не говоря уже о том, чтобы ломать очень хорошую технику.

Кожу Марка покалывало, его беспокойство росло. О’Тул был из тех парней, которые в любой ситуации идут по пути наименьшего сопротивления, его единственная цель – закрыть все дела с минимальными усилиями. К этому прилагалось еще и полное отсутствие у О’Тула сочувствия, понимания и здравого смысла, и Марк знал, что он не задумываясь отдаст приказ стрелять на поражение по Хэдли и Грейс, независимо от смягчающих обстоятельств.

Понимая, как много зависело от этого момента, он подавил свои эмоции и таким ровным голосом, на какой вообще был способен, сказал:

– Гаррет, пожалуйста, эти женщины не склонны к насилию, и я могу с ними договориться. Я провел с ними какое-то время, и они мне доверяют. Я могу уговорить их сдаться, чтобы не былог жертв. Мое отстранение – ошибка.

О’Тул со злобой усмехнулся, и Марк осознал свою ошибку. Он уничтожил последний шанс из-за давней обиды О’Тула на него. О’Тул понял, что Марку не все равно, он давно ждал такой возможности.

– Не о чем говорить, – отмахнулся он. – Эти женщины думают, что они выше закона, ну так это не так. У тебя был шанс. Теперь моя очередь.

Смех Хэдли еще долго звучал в голове Марка, его сердце сжалось от страха. Со всем смирением, на которое он был способен, он произнес свою последнюю мольбу.

– Тогда отправьте Фитца за ними, – попросил он. – Он знает дело и сможет помочь.

О’Тул сощурил свои глаза-бусинки, и Марк опустил взгляд, молясь, чтобы его смирение помогло. Он бы даже снизошел до униженной просьбы, если бы это могло помочь.

В течение долгой минуты О’Тул изучал его, прежде чем, наконец, кивнуть, словно император, бросающий нищему кость. Марк молча выдохнул. Это немного, но, по крайней мере, у него будут свои глаза и уши. Ложка меда в бочке дегтя, но это уже хоть что-то.

О’Тул бросил взгляд на газету, лежащую на столе.

– «Настоящие Тельма и Луиза», – прочитал он со смехом. – Черт, мне понравился тот фильм. Джина Дэвис там была великолепна.

– Этот фильм плохо закончился, – напомнил ему Марк.

– Правда? – удивился О’Тул, откидываясь назад и сцепляя руки на широком животе. – А мне понравилась концовка.

Его взгляд остановился на Марке, давая ему понять, что для него будет хороший вариант, если Хэдли и Грейс съедут с обрыва – дело закрыто, никаких запутанных документов, никаких лишних вопросов.

44

ГРЕЙС

Она чувствовала себя горчицей, упавшей с хот-дога. Так говорил Джимми. У Джимми были поговорки на все случаи жизни, большинство из которых было связано с едой: Тортом горю не поможешь. «Воппер» одной рукой не удержать. Нужно выходить за границы булочки. Этот парень очень любил поесть.

Грейс прикрыла глаза рукой от утреннего солнца, пробивающегося сквозь занавески, которые она забыла задернуть. Хотя прошлой ночью она почти не пила, все равно чувствовала похмелье – в голове пульсировала боль, а в желудке бурлило.

Трудно было поверить, как быстро все развалилось. В одну минуту она танцевала с Бертом, смеялась и хорошо проводила время, а в следующую уже уворачивалась от пуль и давила колесами пикапа мотоциклы.

– Нам нужно ехать, – сказала она Хэдли, вернувшись из кинотеатра, где она украла сумочку женщины, зачарованной фильмом об инопланетянах, которые похищали