– Я не люблю гостиницы.

Повернувшись на каблуках, Мэтти удалилась в гостиную и заняла свое место за чайным столом. Престон закричал во весь голос:

– Келсо!

Мэтти попросила Анну:

– Еще чаю, пожалуйста…

– Конечно.

– Келсо! – Престон почти рычал.

– И еще печенья, если можно.

Мэтти делала вид, что не слышит, как Престон в ярости топнул ногой. Только бы он не тронул детей! Эдит будет их защищать ценой собственной жизни. Она и Келсо защитит, если понадобится. Как удачно, что у нее появилась еще одна союзница – Анна.

– Вы говорили что-то про украшения…

Престон поднял повыше воротник плаща. Моросил дождь. Лошадь увязла в грязи. Дорога казалась бесконечной. Лучше бы он взял экипаж! Ехал бы ненамного медленнее, чем сейчас, – по такой-то грязи. Зато не промок бы насквозь.

Дело в том, что ему не хотелось ждать, пока приготовят экипаж и запрягут лошадей. Он слишком торопился отбыть к Норбундширу.

Келсо, разумеется, заявил, что леди Марсфилд узнала об их приезде вовсе не от него. Камердинер также клялся, что ничего не знал о ее планах. Она только заявила, что леди Матильде не место в гостинице. Это неприлично. С каких пор Анна сделалась блюстителем правил приличия? А если ее так заботила репутация Мэтти, почему гостью не устроили в доме Марсфилда? У них достаточно комнат. Если она специально решила сломать ему жизнь, то лучшего способа выдумать невозможно.

Престон отхлебнул коньяку из фляжки. Он старался не прикладываться к напитку слишком часто, чтобы не явиться пред светлые очи герцога мертвецки пьяным. К черту! Престон сделал глубокий глоток.

Будь проклят этот коньяк – он напоминает вкус поцелуев Мэтти. Но он не станет об этом думать. Злость – вот что ему осталось.

В довершение всего Анна настояла, что он не может сейчас жить в своем доме. В своем собственном доме! Он мог поселиться в гостинице, или у Берка, или отправиться в клуб. Или в преисподнюю. Каким тоном она с ним разговаривала! И собственный камердинер вручил ему уже собранный саквояж. Ради чего? Чтобы сохранить драгоценную репутацию малышки Мэтти. Ее неусыпные стражи! Защитники ее добродетели.

Ха! Если бы они только знали.

Он сделал еще глоток. Мэтти! Женщина, которая прицелилась в него из пистолета и потребовала раздеться. Женщина, которая бросилась в его объятия, обнаженная и пылающая страстью. Дикая кошка с ласковым сердцем.

Его друзья преуспели бы там, где он потерпел крах. Они бы защитили ее от него.

Вот в чем была истинная причина его гнева. Он не насытился, только раздразнил аппетит. Как обмануть поборников морали и остаться с ней наедине? А если ничего не получится? Как ему тогда жить?

А может, так надо? Разумеется, Мэтти без него будет только лучше. Как только дело будет доведено до конца, Престон отправится в Индию. Марсфилд уже приготовил для него поручение. Живя на другом конце света, он попытается ее забыть. Вряд ли получится. Но это единственное, что ему остается.

Сначала, однако, нужно обеспечить будущее Мэтти. Он должен убедить Норбундшира принять внучку под свою опеку. Престон завинтил фляжку и спрятал ее подальше.

– Я прибыл, чтобы повидать лорда Норбундшира. – Престон протянул дворецкому свою визитную карточку.

Дверь приоткрыли совсем чуть-чуть, дюймов на шесть.

– Одну минуту. – Худой как скелет дворецкий с унылым выражением лица захлопнул дверь.

Какая неучтивость! Заставить его ждать у порога – да это просто оскорбление. Тем более в такую мерзкую погоду. А где мальчик-конюший, которому надлежит позаботиться о лошади путника? Бедное животное заслужило хороший уход и ведро овса.

Он досчитал до десяти, постукивая ногой, затем вновь взялся за медный дверной молоток. Тот же самый человек открыл дверь. Костлявая рука вернула ему визитную карточку.

– Герцога нет дома.

Дворецкий собирался закрыть дверь, но не тут-то было. Престон успел просунуть ногу в дверной проем. С него достаточно! Даже если герцога нет дома, усталый путник мог рассчитывать на некоторое гостеприимство. Выпить чего-нибудь согревающего, посидеть немного у огня. Это даже не любезность – просто правила приличия.

Оттолкнув дворецкого, Престон ворвался в фойе. Старик дворецкий отступил, вцепившись в дверную ручку. Престон повернулся, сбросил мокрый плащ и шляпу и протянул их дворецкому. Тот, казалось, ничего не замечал, уставившись куда-то поверх плеча Престона.

– Ничего страшного, Стэнфорд. Я приму лорда Батерса.

Престон сразу узнал этот вкрадчивый голос. Дворецкий поклонился и подхватил плащ и шляпу гостя. Престон бросил на ходу:

– Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы одежду просушили и вычистили. Привет, Уомсли! Никак не ожидал тебя здесь встретить. Что, в Лондоне закрыли все притоны?

Уомсли обратился к дворецкому, сделав вид, что не слышит ехидных замечаний Престона:

– Займитесь этим поскорее. Лорд Батерс не задержится надолго. – Он взмахнул рукой, отпуская слугу. – И принесите чай в библиотеку.

Пропустив гостя вперед, Уомсли продолжил:

– Про Лондон я ничего не знаю. Я бросил свои старые привычки…

Они направлялись в правое крыло дома.

– У лондонских потаскух, должно быть, траур.

– Я посвятил себя герцогу. Я хочу скрасить ему последние дни, насколько сумею.

Лицо Уомсли приняло ханжеское выражение.

– Я здесь, чтобы повидать его светлость.

– Догадываюсь. Мой дядя неважно себя чувствует и не принимает незваных гостей.

– Он тебе не дядя.

– Брат моей бабки, дядя в третьем поколении. Не сразу выговоришь.

Он указал Престону на одно из неудобных кресел, покрытых черными чехлами из конского волоса.

– Называй как хочешь – дело не в этом.

Другими словами, Уомсли – наследник титула. Только это и имело значение. Престон выбрал другое кресло, покрытое коричневым бархатом, поближе к скудному огню.

– Стэнфорд даже не отнес герцогу мою визитку.

– Почему ты так решил?

– Может быть, он чемпион по бегу? Даже если это и так, в чем я сильно сомневаюсь, вряд ли он мог так быстро добраться до покоев герцога и вернуться обратно.

– А кто тебе сказал, что герцог у себя?

– Дворецкий сказал, герцог плохо себя чувствует.

– Стэнфорд просто не хотел ходить туда-сюда лишний раз. Он ведь знал, каков будет ответ. Все слуги знают, что герцог при смерти. Он принимает только близких ему людей. Старика утомляют даже эти визиты. Я бы их тоже запретил, будь это в моих силах.