— Ща устроим, командир! Только «спичку» подготовлю, шоб по дранке не скользила… — И, скинув трофейный ранец, Дугин достал картонный цилиндр, именовавшийся у них в группе именно этим словом. Ничего особенного вроде — всего лишь трубка, забитая термитной смесью, и воспламенитель, но жизнь танкоистребителям она здорово облегчала. — Вот, старшой, пристрой вон в ту поленницу пока, — боец протянул Войтовскому еще одну «спичку» и мотнул головой в сторону внушительных размеров залежи дров, протянувшейся вдоль забора ближайшего дома шагов на десять. — Пусть твари покашляют!

Сам же он торопливо прибинтовывал полосками ткани обрезки колючей проволоки к своему зажигательному снаряду. Паша знал, что для изготовления «бенгаликов», как еще называли зажигательные патроны бойцы, используют термитные шары, состоящие на вооружении ВВС. Их просто дробят и упаковывают в картонные трубы, превращая в более удобную для сухопутных диверсантов форму. Шарик-то лежать не будет, да и горит «бенгалик» дольше из-за большей массы смеси. А так штука удобная весьма, и не только для борьбы с бронетехникой, но и для многих других надобностей.

Старший лейтенант ужом пополз вдоль изгороди — уж что-что, а по-пластунски он умел. Примерно в середине поленницы он остановился, аккуратно вставил «картонку» между поленьев и, резко рванув шнур воспламенителя, пополз обратно. То ли немцы особо в эту сторону не смотрели, то ли навыки незаметного перемещения бывшего пограничника были так хороши, но в их сторону пока не прилетело ни одной пули.

— Быстро вы, тащ командир! — одобрительно приветствовал его один из бойцов. Только сейчас Войтовский обратил внимание, что к их позиции стянулось уже человек пятнадцать. Плохо только, что далеко не все из них были его людьми. И сейчас, когда у него за спиной громко зашипел разгорающийся термитный заряд, многие с перепуга ткнулись лицами в пыльную траву.

— Ну, что у тебя там, Дугин?

— Еще малька потерпите, тащ старший лейтенант… — затянув зубами очередной узел на обмотке, ответил солдат.

«Ну да, держать-то надо обеими руками, чтоб за колючку не зацепиться. Он оттого зубами и действует. А эти кулемы! Нет чтоб помочь…»

— Да я не тороплю… — с легким оттенком вины сообщил он. — Дровница, опять же, еще не разгорелась. А вы чего расселись?! — внимание командира переключилось на приданных. — Вон травы сырой из канавы принесите, чтоб дымило гуще.

Трое бросились выполнять приказание, а Дугин со значением качнул зажатой в руке «спичкой» — готова, мол.

— Давай, братишка! — негромко скомандовал старший лейтенант пограничных войск Павел Войтовский.

Одним слитным движением рядовой поднялся с колен и, широко шагнув, послал свой снаряд по высокой дуге вперед. Вскинув к глазам бинокль (а что, эта штука иной раз полезнее трех пулеметов), Паша проводил «спичку» взглядом. Бросок получился на загляденье — картонная трубка приземлилась на битую непогодой дранку плашмя, подпрыгнула, прокатилась вниз с полметра и замерла, зацепившись колючками. Яркий высверк — и из торца забил ослепительный фонтан. «Ну да, зажигательная трубка-то восьмисекундная стоит!» — вспомнил пограничник. Сосновые пластины кровли вокруг зажигательного снаряда стремительно почернели, а уже через несколько секунд по крыше побежали веселые язычки пламени.

— Молоток, Дугин! — не прекращая наблюдения, заявил командир. — Всем внимание! Через пару минут полезут!

Бойцы торопливо расползались, беря окна и дверь дома на прицел. Двое, волочившие пуки травы, проскочили к весело полыхающей поленнице и бросили свой груз там, где пламя еще не разгорелось как следует.

«Наконец-то сподобились, телята!» — мысленно обругал подчиненных старший лейтенант. Вообще, привыкнув за месяц к слаженным действиям своих «истребителей», пограничник крайне неодобрительно относился к пополнению из «обычной» пехоты. «Ладно бы хоть обстрелянных дали, а то эти, похоже, вчера от мамки! Эх-ма! Такую избушку ладную на угли переводим! — Мысли Войтовского перескочили на другое, впрочем, мимолетное сожаление мгновенно сменилось совершенно другим чувством: — Ну ниче, и за домик поквитаемся, и за все прочее…»

Раскаленная «спичка» тем временем провалилась на чердак, и вскорости из слухового окошка густо повалил дым, а затем и языки пламени показались. Видно, всякой горючей рухляди под крышей оказалось достаточно, поскольку уже спустя минуту вся верхняя часть строения была охвачена огнем. С громким, хорошо различимым даже на фоне стрельбы треском распахнулось, выпустив клубы дыма, окно, и оттуда выскочил, нет, скорее вывалился немец.

Часто забахали самозарядки «истребителей» — не так давно командующему армией удалось выбить у тыловиков столь полезное для диверсантов оружие. Беглец, привставший на колени, дернулся несколько раз и мешком свалился на землю. Винтовки продолжали стрелять, но теперь огонь велся по окнам. К удивлению Павла, больше из горящей избы никто не появился, так, мелькнули подсвеченные пламенем силуэты, и все.

Раскатисто бухнула танковая пушка, но снаряд прошел значительно выше залегших. «Хрен он чего рассмотрит, железяка чертова! — мелькнула злорадная мысль. — Над дровами пламя уже на пару метров поднимается, да дым, да пылища…» По его жесту бойцы начали отходить — слишком уж жарко стало. Да и танк еще уделать нужно…

Деревня Загатье, Кличевский район Могилевской области, БССР.

22 августа 1941 года. 16:03.

— Шо вам сказать, громадяне? Главное, шоб костюмчик сидел! И попа не потела! — Серега подбоченился и картинно отставил ногу, словно на нем был не противно воняющий резиновой пропиткой немецкий мотоциклетный плащ, а дорогущая откутюрная шмотка.

— Не, не идет тебе… и даже не сидит, — отвечаю после недолгого любования. — К твоим черным бровям больше шапочка медицинская с вот такенным красным крестом подойдет.

— Ты еще скажи — халатик коротенький, и чтоб без лифчика, — огрызается Док и начинает стягивать с себя фельджандармские «доспехи».

Развить тему эротических шаблонов я не успеваю, поскольку отвлекаюсь на Зельца, отрабатывающего сейчас метание ножей:

— Слышь, Дымсон, ты что тут за танец маленьких лебедей изображаешь? Что это за балетные па? — Лешка сейчас трудится над тем, что наш злоязыкий медик называет «метанием икры в прыжке», то есть старается попасть ножом в мишень во время перемещений. Выходит у него, честно признаюсь, не очень. Перед тем как послать оружие в цель, он замирает и зачем-то вытягивает левую руку в сторону броска, отчего все эти перетаптывания и уклоны теряют всяческий смысл. Пришлось вылезти из гамака, что с одной действующей рукой задача сама по себе не простая, и подойти к стажеру. — Брось эту привычку! Стоя-то нормально попадаешь… И нож знакомый… — Я протянул руку, проигнорировав вопросительный взгляд, брошенный милиционером в сторону моих ножен. Вот еще, не хватало висящий у меня на поясе эксклюзив на тренировки переводить! — Смотри! — В качестве учебного пособия мой пострадавший от вражин организм сейчас подходит как нельзя лучше — одна рука-то к телу прикручена, так что и вытягивать в направлении мишени нечего. Шагаю вправо и…