– Быстрее, быстрее идти надо! – торопила Энка. – Иначе до зимы из лесу не выберемся! Хуже нет оказаться в Атаханской степи зимой.

Рагнар с сомнением взглянул на девицу:

– Почему ты думаешь, что мы выйдем именно в степь?

И рыцарь, и гном, не говоря уж о человеческих отроках давно утратили ориентацию в пространстве и слепо следовали за своими спутниками, продвигающимися вперед с удивительной уверенностью.

– А куда же еще мы можем выйти, если начали путь в Центахе и идем строго на запад? Центах лежит примерно на широте Трегерата или чуть южнее.

Но тут выяснилось, что, кроме четверых бывших студентов, понятие «широта» никому не знакомо.

– Широта – это… – собрался объяснить Хельги, но быстро сообразил, сколько терминов придется истолковывать дополнительно, и решил упростить задачу: – Короче, если из Центаха идти точно на запад, попадешь в окрестности Трегерата.

– А если на юг? – спросил Рагнар. – Зачем обязательно на запад?

– На юг – это будет долгота.

– А на север?

– Тоже долгота.

– А на восток?

– Широта.

– А если на юго-восток? – коварно поинтересовался рыцарь.

– Тьфу! – потерял терпение спригган. – Ты, Рагнар, совсем неуч неграмотный, хоть и принц!

– Конечно! – охотно согласился тот. – Я рыцарь, а не писарь. Мне грамота ни к чему!

Хельги вытаращил глаза. Он-то употребил слово «неграмотный» вовсе не буквально! Сприггану живо вспомнилось замечание загадочного Да Винчи: «Поразительно, как уживаются в вашем мире глубокие научные познания избранных и несоразмерно дремучее невежество большинства».

Вращаясь в научных кругах, Хельги, оказывается, утратил представление о степени этой дремучести.

– Слушай, а как же ты будешь подписывать бумаги, когда станешь королем? – полюбопытствовала практичная диса.

– Простая благородная галочка – вот подпись рыцаря!

Хельги грозно воззрился на своего ученика:

– А ты? Тоже неграмотный?

Эдуард задрал нос:

– Ольдон – колыбель просвещения! В нашем королевстве даже чернь обязана посещать начальную школу! Я владею искусством чтения, письма, знаю четыре действия и таблицу умножения до девятью девять – восемьдесят один и уже начал изучать магические символы.

– Профессор! Сущий профессор! – восхитилась Меридит. – Особенно по сравнению с некоторыми.

К «некоторым» кроме Рагнара относилась и Ильза.

А гнома занимала другая проблема:

– Не пойму, как вам удается ориентироваться в этих демоновых зарослях!

Действительно – как? Ни девицы, ни спригган, ни эльф никогда не задавались подобным вопросом. Никто ведь не думает, каким образом он видит, слышит или осязает, это получается само собой. Выросший среди людей Хельги знал, что у фьордингов есть десятки примет, позволяющих ориентироваться в море даже глухой ночью, но на самом деле никогда не понимал, зачем они нужны.

Для всех четверых понятие «заблудиться» было почти абстракцией, применимой разве что глубоко под землей – там чувство направления иной раз отказывало.

От ответа на каверзный вопрос их избавил сам Орвуд. Гном задумался: а как же он сам ориентируется под землей, в бесконечных шахтах, штольнях, штреках, ортах и прочих горных выработках?..

– Что ты знаешь об этом Обероне? – обратилась Меридит к эльфу. – Ему можно доверять?..

С тех пор как они покинули лесное царство, прошло десять дней. По словам правителя, до западной границы Чернолесья оставалось не более двух недель пути. Лес должен был бы уже начать редеть, вместо этого он превратился в совершенно непролазную чащу. Местами деревья росли так тесно, что крупный Рагнар едва протискивался между ними. Хельги не переставал удивляться, как огромные растения ухитряются не передушить друг друга на таком крошечном жизненном пространстве?

За сплетением крон не было видно неба – не угадаешь, какая там, снаружи, погода. Ни один солнечный луч не мог пробиться под полог Чернолесья. Вечный сумрак, сырость и затхлость царили тут. Травы, папоротники, даже грибы исчезли. Остались магические пакости, коим и названия нет. И все, как на подбор, ядовитые, враждебные, агрессивные. Попадались, например, зубастые дупла. Сунешь в такое палку – хрум! – пополам. А желтовато-белые, студенистые образования величиной с голову – Энка нарекла их «живые сопли» – следовало обходить за пять шагов, иначе они плевали едкой жижей. Действие ее испытали на себе Орвуд и Меридит. Ожоги были будто от драконьего серебра, даже похуже.

Энка наступила на схоронившийся во мху, вернее, в плесени – корень, он тут же обвился вокруг ее ноги, впился в икру. Сильфида моментально перерубила его мечом, выдернула, отшвырнула. На ноге осталась почти некровоточащая дыра в полпальца глубиной, очень болезненная, – идти мешала ужасно. Но о том, чтобы на ком-то поехать, и речи не шло: не протиснешься между деревьями. Да и не смог бы теперь никто ее везти. Проклятая чащоба высасывала силы как ночной упырь. Принц и Ильза постепенно впали в полубессознательное состояние, их приходилось вести, точнее, волочь за руки. Начинали сдавать Аолен и Орвуд.

Потом Рагнар чем-то отравился, его рвало и несло. Рыцарь клятвенно заверял, что в рот не брал ничего постороннего. Стали искать причину и скоро нашли. Рагнар единственный употреблял вино из припасов, которыми их снабдили у Оберона. Эльф изучил напиток и обнаружил яд. Все остальные продукты были безвредными.

– Не иначе прощальный привет от Мэрдока, – решил Хельги.

«Привет» оказался таким эффективным, что практичная Меридит посоветовала:

– Рагнар, ты бы снял штаны совсем. Не ровен час – не успеешь! Запасных-то нет. Завернись в плащ…

– Нечего издеваться над чужой бедой! – рявкнул тот, чувствуя себя при последнем издыхании.

Меридит удивленно моргнула: она давала совет без всякой задней мысли. И зря Рагнар ее не послушался. Злополучные штаны пришлось при помощи палок закатать и упаковать в узел до лучших времен, а именно – до встречи с водоемом. А сам рыцарь шел, обернувшись плащом на манер длинной юбки. На его беззащитные волосатые ноги то и дело посягали жирные пестрые пиявки, угнездившиеся в плесени. Зато недомогание прошло так же внезапно, как и началось. Но силы рыцаря были уже подорваны.

– Вот! – комментировала сильфида. – Верно говорят: пить – здоровью вредить.

– Уж ты бы молчала! – Меридит никак не желала забыть историю с вампирами.

В довершение Хельги, дотоле счастливо избегавший магических бед, разбил лоб о дерево. Задремал на ходу и вписался точно в ствол. Да так, что мало не показалось. Окружающие прямо не знали, смеяться или плакать. Сомнения разрешил сам пострадавший: он сидел в плесени, размазывал кровь по физиономии и веселился от души.