«Сама-то ты кто!..» – чуть не брякнул Хельги, но сдержался.

Сприггану стало грустно. Картина мира предстала пред ним во всей неприглядности. Оказывается, все они злобные, неумелые твари с дурной магией в крови. Не слишком веселый вывод, но, пожалуй, справедливый.

Остались последние два вопроса:

– Скажи, о каком демоне ты толкуешь?

– Не скажу. Молчать буду, – решительно отрубила старая. – Узнаешь, когда время придет. Теперь не время!

– Ладно, – покорно смирился спригган. – Ты тоже из мудрых и вещих… Ответь хотя бы, почему ты живешь в таком… гм… сомнительном месте и оно тебе не вредит? Ты сама из Инферна или из Аваллона?

– А я, милок, испокон тут живу, почитай, с самого раздела. Навроде сторожа поставлена, поток держать. Не из Инферна, не из Аваллона. Когда они возникли, я уже старая была…

Спригган понимающе кивнул. Судя по внешнему виду, бабка не преувеличивала.

Утром дождь прекратился, вода ушла, оставив после себя вязкую топь. Принцы отправились поискать кусты, а вернулись грязные, как два болотника: поскользнулись на мокрой траве, растущей вокруг ведьминого дома.

Чтобы не злоупотреблять сомнительным гостеприимством старой карги, в путь вышли не позавтракав. Но Эдуард даже не пикнул. Он рассмотрел хозяйку при дневном свете и устрашился до предела.

По пути Хельги рассказывал о ночной беседе тем, кто был в состоянии слушать.

– Теперь ясно, откуда старуха знает язык «Непереведенного трактата», – заключила диса, – наверное, он был в ходу в дораздельные времена.

– Кстати, – обратился Хельги к Рагнару, – тебе что-нибудь говорит имя Дану?

– Разумеется, – подтвердил рыцарь. – Моя мать родом с Закатных островов, ее народ чтит эту богиню.

– Тогда можешь радоваться! Непричастность орков к твоему рождению доказана.

– Каким образом?! – завопили в один голос Рагнар и Энка.

– Ведьма сказала: после раздела люди измельчали, кроме тех, кто поклонялся богине Дану. Ты потому такой здоровый, что унаследовал габариты первоначальных людей.

Рагнар гордо воспрянул:

– Вот! Я всегда знал, что орки ни при чем! Никогда не сомневался!

Но именно теперь все поняли: еще как сомневался!

Последние дни в лесу были самыми кошмарными. Вся мощь древнего Заслона обрушилась на путников в последней попытке их уничтожить.

Глухая, ватная тишина давила на уши. Голоса гасли в двух шагах: отстанешь, потеряешься – никакое «ау» не поможет. А других звуков не было вовсе. Не скрипели, не шумели деревья, ни одна ветка не хрустела под ногами. Лишь кровь бухала в ушах. Воздух, сырой и холодный, дрожал как в знойной Сехальской пустыне. Сгустилась дурная синева, клубилась туманом, застила пеленой, – контуры предметов расплывались, двоились. Временами изображение вовсе переворачивалось, деревья будто висели в воздухе кронами вниз. А потом начали падать, ронять крепкие с виду сучья, грозя в любой момент раздавить пришельцев. И все это в полной тишине! Лишь чудом удавалось уворачиваться.

Запах гнили усилился до непереносимой вони, к которой особенно чувствительным оказался гном. Как ни укутывал страдалец нос бородой, его время от времени основательно выворачивало, вскоре его лицо приобрело оттенок древесной плесени.

К Рагнару вернулись мороки, уже успевшие проторить дорожку в его сознание. И грозный потомок племен, поклонявшихся богине Дану, стал вести себя как буйнопомешанный. С большим трудом его удалось связать. При этом больше всех пострадал Хельги. Рыцарь принял его за паука и со всей силы саданул кулачищем в лоб. От досады и боли спригган даже прослезился, его стало тошнить. Ослабевший Аолен опять не смог помочь. Пришлось девицам волочь бьющегося в путах рыцаря вдвоем. Хельги взял было на себя транспортировку безжизненной тушки Его Высочества, но часто терял сознание и ронял ношу в грязь.

– Если провести конкурс на самого замызганного принца в мире, победа нам обеспечена! – просипела Энка.

Аолен и Ильза, поддерживая друг друга, перемещались в пространстве довольно успешно. Но свалился гном, и на их долю тоже досталась ноша.

Часы казались сутками, минуты – часами, мгновения растягивались, будто резиновые. Аолен впервые за все путешествие потерял счет времени. Дня и ночи больше не было. Лес круглые сутки озарялся мертвенно-голубым дрожащим мерцанием древней магии. И не было спасения от этого изнуряющего света: закроешь глаза – а он не меркнет, будто веки стали прозрачными.

Шли из последних, быстро убывающих сил: падали, засыпали, поднимались… шли дальше. Медленно, очень медленно. Почти не ели – большую часть груза пришлось бросить, – заканчивалась и вода. Ту, что хлюпала под ногами Аолен и Хельги в один голос запретили пить.

– Это уже не вода, а зелье для ведьм. Можно разливать в тару и продавать на ярмарках, – объяснил спригган. – Будете падать – смотрите, чтобы в рот не попало!

– Будете тонуть – не нахлебайтесь, – проворчала Энка и завалилась на бок.

Когда не смогла подняться Ильза, стало совсем плохо. Ношу пришлось перераспределить. Шипящей от негодования сильфиде поручили гнома, Аолену – Ильзу. Хельги и Меридит обменивались принцами через каждые двести шагов.

Аолена все больше охватывало отчаяние. Он не был настоящим воином, его не учили терпеть холод, голод и страх, забывать про боль – он был рожден для другого. После Уэллендорфской резни, расколовшей его жизнь надвое, молодой эльф сам научился справляться с обрушившимися на него тяготами и лишениями, приспособился, притерпелся.

Но последнее испытание сломило его.

Кровавая пелена застилала глаза, грязь и пот едкой смесью покрывали тело, кровь грохотала в висках, легкие жгло, как после долгого бега. Ноги налились свинцовой тяжестью, плечи ломило от непосильной ноши.

Как преодолеть себя, как усилием воли заставить двигаться уже отказывающееся жить тело? Эльф начал отставать.

– Не смотри вперед, – просвистел над ухом осипший голос Хельги, – смотри только под ноги. Так легче.

Аолен понимал, каких усилий стоила сприггану эта короткая фраза. Но совет был уже бесполезен.

– Все! – Эльф рухнул ничком, он задыхался. – Не могу… Это конец.

Нет, это не был конец. Кансалонцы свалились рядом, побросав тела спутников в плесень, и принялись тихо, сквозь зубы, перебрасываться обрывками фраз, им одним понятных.

– Кого? – просипела Меридит.

– Принца и Ильзу, – откликнулась Энка.

– Ученик! – с тоской выговорил Хельги.

– Гном?

– Да.

– Живыми?

– Да. Судьба решит.

– Нет! – Взгляд Хельги был страшен. – Ты бы хотела здесь… живой?