— Где Патрисия? — спросил я, оборвав Ксюшу на полуслове.

Она недовольно посмотрела на меня.

— Здорово, я изливаю ему душу, а он интересуется, где другая девушка, — сказала она в пространство.

Я поморщился, догадавшись, что именно она только что мне говорила. Но сейчас у меня были дела поважнее.

— Мне надо бежать, — бросил я уже на ходу.

— У тебя никогда нет времени, чтобы поговорить со мной, — кинула она упрек мне в спину.

— Прости.

Я повернулся на бегу и развел руками

Удивительно, как Ксюша умудрилась так быстро меня достать! А ведь мы даже почти не общались. Я с ужасом подумал, каково бы мне пришлось, если бы мы были парой. Тут же возникло воспоминание об Амаранте: с ней никогда не возникало подобных проблем.

Я направился в кабинет Патрисии, рассчитывая застать её там. Мне нужно было как можно больше узнать о картинах. На той, что так поразила меня, была изображена девушка с копной собранных на затылке рыжих волос и оголенной хрупкой шеей. Она стояла спиной к зрителю, оглядываясь через плечо. Вместо одежды на ней было какое-то бордовое покрывало, наброшенное на спину чуть ниже плеч. В тонких пальцах поднятых рук она держала большую красно-черную бабочку. Казалось бы, обычное изображение симпатичной молодой девушки, одно из многих, украшавших второй этаж. Но я был уверен, что вчера видел фото этой девушки на сайте, посвященном Холмсу, в разделе, который можно было озаглавить словами: «сначала он их любил, а потом лишал жизни». Я запомнил её, потому что она оказалась самой молодой среди своих сестер по несчастью. Ей было всего восемнадцать.

Думаю, что все картины в коридоре второго этажа были ничем иным, как портретами убитых любовниц Холмса. В связи с этим новым открытием мне было просто необходимо выяснить, знала ли об этом хозяйка отеля.

Как я и надеялся, я нашел Патрисию в кабинете. Она просматривала какие-то бумаги, но, кажется, обрадовалась, увидев меня.

— Влад, — девушка поднялась мне навстречу и улыбнулась, но тут же поняла, что я взволнован. — Что-то случилось? — встревожилась она.

— Пока еще нет, но может, — честно ответил я.

— Говори. — Патрисия снова села и приготовилась слушать.

— Да вот говорить как раз должна ты, — я встал напротив нее, скрестив руки на груди и стараясь выглядеть как можно более грозно. — Чьи портреты висят в коридоре второго этажа?

— Портреты? — неуверенно переспросила она.

— Да, женские портреты, — нетерпеливо пояснил я.

— Я не думаю, что это портреты. Вряд ли эти девушки существовали на самом деле.

— А если я скажу, что существовали? Примерно сто двадцать лет назад.

— О! — только и смогла вымолвить она.

Я видел, как меняется выражение её лица. Сначала на нем было недоумение, потом удивление и, наконец, понимание, смешанное с недоверием.

— Ты хочешь сказать, что они имеют какое-то отношение к Холмсу? — осторожно спросила она.

— Это портреты его любовниц, которых он, между прочим, убил, — выпалил я на одном дыхании.

— Я не знала, — потрясенно произнесла Патрисия. — Картины достались мне вместе с домом. Я оставила их на тех же местах, где они были. Это ужасно, — она закрыла рот рукой и долго смотрела на столешницу. — Но зачем он повесил их там? — наконец, выдавила она из себя. — И почему дядя их оставил? О, Господи! — девушка выглядела подавленной, и я уже не был уверен в том, что поступил правильно, выложив ей все.

Я прошел к бару и налил стакан виски, подумал, и наполнил еще один для себя. Похоже, выпивать в этом кабинете начинало входить у меня в привычку. Я протянул Патрисии бокал, и она осушила его залпом; я последовал её примеру. Выпив виски, я сел в одно из кресел у стола.

— Я скажу миссис Гридл, чтобы она их сняла, — после небольшого раздумья заключила девушка.

— Неплохая идея, но сначала ответь еще на пару вопросов, — сдержал я её порыв.

Она подняла на меня глаза, ожидая продолжения.

— Например, мне интересно, что делает в твоей комнате фотография Холмса, и почему ты так цепляешься за этот чертов дом? На твоем месте я бы уже давно собрал вещи и уехал подальше отсюда.

Выслушав меня, она лишь печально улыбнулась.

— Я выросла в приюте, — начала она тихо, так что мне пришлось напрячь слух, чтобы расслышать её. — Совсем одна. Я и о том, что у меня есть дядя, узнала только после его смерти, когда получила наследство. Этот дом, — она обвела рукой комнату, — все, что у меня есть. Он символизирует мою семью. Нет, не так, — поправила она саму себя. — Он и есть моя семья. Для меня лучше быть правнучкой Холмса, чем до конца своих дней оставаться никем. Вот и все, — она поставила на стол стакан, который все это время крутила в руках, и посмотрела на меня. — Теперь понимаешь, почему я храню фото прадеда в своей комнате? Он тоже часть моей истории.

Я был немного смущен такой откровенностью, но раз уж она решила рассказать мне все начистоту, я не удержался еще от одного вопроса.

— А как же пастушка? Я читал, что у неё был ребенок. Это правда?

— Да, я тоже читала об этом. Ты, наверное, хочешь знать, почему мы с ней так похожи, и не являюсь ли я её потомком? — я кивнул. — К сожалению, я сама не знаю. Все источники говорят, что прадед убил ребенка, но ведь не может же наше с ней сходство быть простым совпадением, — Патрисия озвучила то, о чем я сам недавно думал, и это лишь убедило меня в её непричастности к происходящему. — Теперь я могу быть свободна? — спросила она, словно я был строгим учителем, а она — маленькой школьницей.

— Само собой, — пробормотал я, поднимаясь.

— Влад, — окликнула она меня, когда я уже был у двери, — спасибо вам за все, что вы для меня делаете.

— Конечно, — я кивнул в ответ, так и не поняв до конца, за что именно она нас благодарила.

Отца я нашел в библиотеке. Накануне вечером он выяснил при помощи эхолокатора, что в этой комнате нет никаких секретных проходов и двойных стен, так что теперь библиотека по праву считалась самым безопасным помещением в доме. Ведь даже несмотря на то, что наедине мы говорили по-русски, у нас не было уверенности в том, что демон нас не поймет. В конце концов, вряд ли в аду существовало различие культур и языков. Папа увлеченно вчитывался в какой-то старый фолиант, который выглядел так, будто вот-вот развалится у него в руках.

— Что это? — спросил я, пододвинув поближе к нему один из стульев.

— Демонология, — он продемонстрировал мне фолиант. Его обложка настолько истрепалась, что прочесть, как называется книга, было невозможно. — Нашел здесь. Представляешь?

— Может, там написано что-нибудь про демонов-собирателей?

— Собирателей? — удивленно переспросил отец.