Мансебо пристально смотрит на жену и не видит женщину, которая по утрам бегает в булочную, а по слухам, еще и шмыгает за занавеску в лавке торговца табаком.

– Где мой сын? – спрашивает Мансебо.

– Сидит в библиотеке Жоржа Помпиду, – отвечает Фатима, разливая чай.

– Так поздно?

– По вечерам библиотека открыта до без четверти одиннадцать, – говорит Адель, чьи щеки приняли теперь свой обычный бледный цвет.

Мансебо хочет посмотреть на часы, но вовремя спохватывается, тянет вниз рукав и начинает стряхивать с него несуществующую соринку. Никто не успевает заметить этот жест, а Мансебо между тем вспоминает, что не забыл снять часы и положить их в тайник за кассой.

– Который теперь час? Он скоро придет?

В тот самый момент, когда Мансебо задает этот вопрос, открывается дверь и в комнату входит Амир. Мансебо сияет. Он очень рад видеть сына. Амир единственный, кто всегда остается самим собой, настоящим. Амир улыбается отцу и идет на кухню мыть руки. Мансебо потягивается и приосанивается. Как же он гордится своим сыном!

Ему не надо напоминать Амиру о необходимости выполнять школьные задания, он и без того образцовый ученик. Учителя, каждый раз, когда Мансебо приходит в школу, в один голос его хвалят. Одна учительница даже выразила удивление, что представитель второго поколения арабов, иммигрантов из Северной Африки, так хорошо говорит по-французски. Мансебо гордый отец, но не уверенный в себе муж.

Из комнаты сочится свет. Дверь приоткрыта. Узкая полоска света разрезает на две части темно-коричневый ковер. Фатима занялась туалетом, и Мансебо слышит, как она полощет горло зеленой мятной водой. В коридоре стоит изумительный запах – смесь жары, еды и бензина.

После ужина Амир сразу ушел в свою комнату. Мансебо осторожно стучится в полуоткрытую дверь. Ответа нет. Мансебо раздумывает, постучаться ли еще раз.

Фатима хрипло откашливается в ванной. Путаница, которую Мансебо очень остро ощущал весь день, исчезла, улеглась. Вместе с ночью на него опустился покой. Обычно все бывает по-другому, и ночь омрачается беспокойством. Но теперь Мансебо кажется, что сегодняшний день был кадром какого-то суматошного фильма, в котором он видел много неприятного и неожиданного. Ночью кино кончается, и у Мансебо появляется время передохнуть и собраться с силами перед началом утреннего сеанса. Мансебо осторожно стучит в дверь. Амир открывает и вопросительно смотрит на отца.

– Извини, если помешал.

– Ничего страшного.

– Ты читаешь?

– Нет, так, кое-что просматриваю.

Собственно, Мансебо знает, почему хочет поговорить с сыном, но, когда Амир открывает дверь, все то важное, что скопилось в душе Мансебо, почему-то блекнет. Значимость разговора угасает, и отец уже не знает, с чего начать.

– Ты что-то хотел спросить, папа? Ты что-то прочитал?

Амир как будто подслушал невысказанный вопрос, и это помогло Мансебо приступить к делу.

– Я… да, знаешь… Мне можно войти?

Амир распахивает дверь, идет в комнату и садится на кровать, скрестив ноги. Мансебо садится с ним рядом, но ставит ноги на пол.

– Да, я читал. Больше того, я фактически прочитал книгу до конца.

Мансебо испытывает почти детскую гордость оттого, что сидит здесь, залитый лунным светом, и бросает взгляд на квартиру мадам Кэт. В спальне темно.

– Значит, ты прочитал книгу, которую я тебе принес?

– Да, но можно я еще подержу ее у себя?

«Никогда не знаешь, что тебе может понадобиться. Может быть, мне придется вернуться к некоторым главам, – думает Мансебо, – чисто в познавательных целях».

– Конечно можно. Можешь держать ее целый месяц.

– Месяц? Как это щедро.

– Что ты думаешь об этой книге?

Сонливость Амира как рукой сняло, он чувствует прилив энергии и радуется, что его отец прочитал хотя бы криминальный роман.

Мансебо хочет ответить что-нибудь умное, чтобы и Амир мог гордиться своим отцом, и, поэтому, заговорив, тщательно подбирает слова.

– Она очень затянута и монотонна… да, это самое подходящее определение – монотонна.

– Но она тебе понравилась?

– Нет, она слишком монотонна.

– Да, но книга может быть хорошей, хотя и монотонной. Несколько недель назад я читал книгу, в которой все шло как будто на холостом ходу: одни и те же предметы, одни и те же события, и сюжет – ничего особенного. Можно сказать, что это очень монотонная книга, но она была так красиво написана, что я буквально влюбился в нее.

Мансебо был поначалу доволен употреблением слова «монотонный», но теперь он чувствует легкое разочарование, потому что Амир не удовольствовался таким определением.

– Но эта книга – не образец хорошей литературы, ее язык меня тоже не захватил.

Мансебо сердится, естественно, не на сына, а на Теда Бейкера, за то, что тот не смог написать книгу лучше. Ему же больше нечего делать, кроме как писать. Он может целыми днями сидеть перед компьютером и оттачивать стиль, подбирая нужные слова. Но в результате у него получилась пресная и скучная история о глупом журналисте, который занят непонятно чем. Амир смеется, а Мансебо содрогается от мыслей о писательских способностях месье Бейкера.

– Какой ты интересный, папа. Я и не предполагал, что ты так глубоко анализируешь прочитанное.

Мансебо чешет заросший щетиной подбородок. Если Амир так оценил Мансебо после того как услышал его мнение о книге, то каково будет его мнение, когда он услышит о том, что у отца на сердце в этот поздний час?

– Знаешь, я хочу поговорить с тобой не об этом скучном романе, а совсем о других делах.

Амир зевает, но прикрывает рот ладонью. Амир не хочет, чтобы отец подумал, что ему скучно слушать, ведь на самом деле это совсем не так.

Мансебо делает вид, что ничего не заметил. Зевота не помешает Амиру знать правду.

– Хочу спросить о том времени по утрам, когда я езжу в Рунжи. Что в это время здесь происходит?

Большие карие глаза Амира становятся еще больше. Он удивленно вскидывает брови и смотрит на отца.

– Я имею в виду тот отрезок времени, когда не бываю в магазине уже в течение двадцати пяти лет. Я не имею ни малейшего представления о том, что вы делаете здесь днем, а мне хочется знать, что происходит во время моего отсутствия.

В голосе Мансебо сквозит властность, что очень мало соответствует его привычному для Амира образу. В этом тоне – желание знать ответ, желание влиять на собственную семью. Мансебо знает, что есть мужчины, которые хотят обладать в доме абсолютной властью, и, наверное, они всегда говорят таким тоном.

– Ты хочешь знать какие-то детали? Хочешь знать, хожу ли вовремя в школу, или что-то другое?