— Я — стажер с журфака. Мне сказали, что вы — Алехин.

— Алехин и есть, — автоматический сексопилот включил обаяние. — Чем могу?

— Пииту диплом о новых тенденциях в международной журналистике. Сейчас СМИ быстро меняются. Потоком хлынуло новое и интересное. Ваши материалы использую. Хотелось бы побеседовать, у вас можно взять много полезного. Вы не заняты?

Матвей почувствовал желание девушки не только взять у «мэтра», но и дать ему. Он ничего не имел против дружеского секса, особенно, когда необходимо снять стресс. Да, и вечер был свободен. Рычаг обаяния врубил форсаж.

— Абсолютно. Как вас величать, «Мисс масс-медиа 1988»?

— Варя. Пальчевская. Вы встречались в Копенгагене с моим отцом. Он работает в ЮНЕСКО. Они с мамой на даче.

— Кланяйтесь батюшке, — ушел в пике Алехин, решивший не принять приглашение и избежать осложнений. Начальство прощало житейские грехи оперработникам. Более того — любило знать о грешках, но мелких, делавших сотрудников более понятными по-человечески. Знакомый папа-представитель СССР в ооновской организации не вписывался в одноразовое удовольствие для разведчика, которого Родина нынче держала в поле зрения специально обученных людей. Однако Варвару следовало использовать. «Какие интриги в редакции, Варечка?» — спросил глубоким баритоном.

Стажерку ждала блестящая карьера — так она четко изложила конфликты и альянсы, возникшие за последние месяцы. Кроме фактов приводила пикантные и даже интимные подробности. Проскользнула важная новость: Виталия Ильича могут назначить пресс-секретарем «Горби». Остановило словоохотливую и возбужденную девушку появление главного редактора. К счастью Матвея и разочарованию Вари. Тот по-товарищески обнял Алехина, предложил выпить. Chivas Regal из погребов стокгольмской резидентуры пошел на «ура».

— Выкладывай, что привело на Родину, — спросил Виталий Ильич, знавший о принадлежности Алехина к разведке.

— По Афганистану тему долблю втихую, но на неделе ларчик раскроется, — Матвей рассказал про гуманитарную миссию, опустив оперативные детали.

— Сильно! Опасное дело затеял.

— Мне не по чину затевать дела, Виталий Ильич. Затейники в Кремле сидят. Сориентируй, какой там расклад. Мне бы еще встречу шведам устроить в ЦК с кем-нибудь толковым.

— О, как завернул! Там же слово сказать побоятся, чтобы твои шведьт потом не раструбили.

— Что же делать?

— Сообразить надо. В понедельник буду на совещании в Отделе международной информации ЦК КПСС, переговорю бывшими коллегами.

Виталий Ильич прежде работал замзав отделом, а с началом перестройки стал редактором и двигал гласность. Журнал реально боролся за перемены. Контактов в ЦК главред не растерял и, как шепнула Варя, мог вернуться туда на высокую должность. Его помощь означала наличие косвенной поддержки на высоком уровне.

— Аккуратнее в Афгане. От редакции карт-бланш на любые статьи. Живые и пронзительные, как ты умеешь.

— Сделаю, Виталий Ильич. Коли сложится пасьянс.

— Ну, давай еще по рюмке. Намедни звонил митрополит, благодарил. Телефончик велел передать.

— Замечательно. Привез книжку с автографом Астрид Линдгрен для его племяша.

— Держись за него. РПЦ силу набирает, скоро КПСС сменит. Дай-ка я его наберу.

— Здравствуйте, Ваше высокопреосвященство, у меня Алехин подъехал из Стокгольма. Привез книгу для вашего племянника. Да, сможет быть через полчаса. До свидания.

— Матвей, дуй на Спиридоновку, в особняк Патриархии. Ждет тебя.

«Заваруха намечается, — вычислил главный. — Разнюхать надо. Пусть Алехин — бычок — бодается, а мы поддержим». Виталий Ильич давно усвоил: либо ты имеешь систему, либо она имеет тебя. Как журналист и как номенклатурщик предпочитал активный залог пассивному. Времена предполагали активность, то есть помощь Матвею, пусть и ограниченную.

Непостижимым образом церковь, гонимая коммунистическими вождями, не только уцелела в России, но и сохранила привилегии. Большой особняк за забором, двор с черными «волгами» и «чайками». Интерьер производил отнюдь не аскетическое впечатление — ковры, антикварная мебель, зеркала, и, во множестве, иконы. Матвея не волновали религиозные особенности, он воспринимал иконопись как искусство. И теперь попал в окружение шедевров.

Получив «Пеппи Длинный чулок» и обменявшись любезностями за чаем, митрополит заметил, что Алехин грустен. Знаток душ человеческих решил облегчить гостю откровение.

— Вы в тревоге, Матвей Александрович? — в приватном порядке иерарх избегал обращений типа «сын мой». — Нужна помощь?

— Бог поможет. Хотя совет приму с благодарностью.

— Что-то случилось?

— Пока нет, но может произойти нечто ужасное. В подробности вдаваться не вправе, да и некорректно втягивать вас. Еду в Афганистан. Ответственное поручение в интересах страны: спасти людей, вероятно, многих из числа наших сограждан. В процессе, возможно, жестоко пострадают многие иноверцы. Как человек крещеный, хотя и не воцерковленный, прошу наставления. Понятие греха для меня не религиозная догма, а вопрос совести. Я в растерянности. От моих действий зависят судьбы и жизни, а кто я? Пешка? Задача эпическая, боюсь, мне не по плечу.

— Хорошо, что вы в раздумьях. Это — признак духовной зрелости и чистоты. Человек несерьезный или грешник на вашем месте с легкостью взял бы на себя такую ответственность. Только в ваших рассуждениях таится кардинальная ошибка. Вы — не пешка, вы — герой.

— Я? Герой? — опешил разведчик.

— Да-да. В трудные минуты земля русская находит героев среди сынов и дочерей. Обычно из людей, вроде бы, обычных, без претензий на подвиг. Они и спасают страну. Им приходится делать непростой выбор, порой, между плохим и очень плохим. Их доля — выбирать за нас всех, они мучаются сомнениями до и угрызениями совести после. Иногда один человек думает и действует за народ и для народа. Вы примете верное решение. Чувствую в вас эту способность. Идите и сделайте, что должны! И пусть будет, как вы решите.

— Спасибо, — промямлил Алехин, подавленный услышанным. Дети часто мечтают о подвигах, взрослые — редко. Матвей в герои не лез. В разведку пошел не ради романтики спасения мира, а продуманно стремясь оказаться в гуще международных событий. И вот оказался. В самой гуще.

Не хотелось отдать вечер на растерзание мыслям о «бумажном носителе» и скандии. «Вот как название совпало»! Встречаться с друзьями в мрачном настроении бессмысленно. Оставался Чудов, который по звонку объявился у «Метрополя». Взглянув на ресторанное меню, Алехин понял, в Москве бал правит доллар. Сто долларов стоил банкет, а цены в рублях заставляли плакать. Рядом гуляла компания мутных парней и ярких девушек. «Кооператоры, — определил Игорь, — у них налички немерено. Торгуют чем угодно — от вареных джинсов до спирта. В основном выходцы из комсомольских вожаков и бывших цеховиков. Газеты уверяют, кооператоры выполняют важную экономическую функцию — наполняют рынок. На деле тащат из госпредприятий, что удастся купить по фиксированным ценам, и перепродают втридорога.