— Пожалуйста, садитесь, — сказала старпом, усаживаясь во главе стола (еще одна маленькая черточка поведения, не ускользнувшая от внимания Брюса).

Банкир немедленно приступил к делу.

— Старший помощник Мейсон, мы клиенты и представители одного из крупнейших банков Великобритании — факт, который я упоминаю лишь для того, чтобы убедить вас в серьезности наших намерений. Я сам бывший моряк, капитан военно-морского флота. Мы пришли сюда, потому что чувствуем: корабль столкнулся с чрезвычайными обстоятельствами, справиться с которыми, пожалуй, за пределами возможностей судовой команды.

Мейсон слушала.

— Среди пассажиров большая тревога. Как вам, вероятно, известно, кое-кто начал запираться в каютах. Идут разговоры о Джеке Потрошителе на борту.

— Мне все это прекрасно известно.

— Персонал тоже напуган, — прибавила от себя Эмили Дальберг. — На тот случай, если вы этого не заметили.

— Опять-таки мы полностью осведомлены об этих проблемах и принимаем меры для овладения ситуацией.

— Так ли это? — усомнился Брюс. — Тогда позвольте задать вопрос, старший помощник Мейсон: где судовая служба безопасности? До сих пор ее практически не видно.

Мейсон помедлила с ответом, глядя поочередно на каждого из пассажиров.

— Я буду с вами откровенной. Причина, по которой вы видите так мало сотрудников службы безопасности, в том, что на судне их вообще немного, по крайней мере по сравнению с размерами «Британии». Мы делаем все, что в наших силах, но это очень, очень большой теплоход, и на его борту находятся четыре тысячи триста человек. Весь штат охраны работает посменно круглые сутки.

— Вы говорите, делаете все, что в ваших силах, но тогда почему лайнер не повернул обратно? Мы не видим иного выхода, кроме как свернуть в ближайший в порт, и как можно скорее.

При этих словах старший помощник явно почувствовала себя неуютно.

— Ближайший порт — это Сент-Джонс на Ньюфаундленде, поэтому если бы мы решились изменить курс, то направились бы именно туда. Однако мы не намерены менять курс. Мы продолжаем путь в Нью-Йорк.

Брюс был поражен.

— Но почему?

— Таков приказ капитана. У него имеются свои… обоснованные причины.

— Например?

— Прямо сейчас мы огибаем край расположенной к северо-востоку от нас Большой Ньюфаундлендской банки. Поворот на Сент-Джонс направит нас прямо в ее центр. Далее: поворот на Сент-Джонс заставит нас двинуться через Лабрадорское течение в самый разгар июльского сезона айсбергов, что, хотя и не представляет собой опасности, потребует снизить скорость. И наконец, отступление от курса даст нам выигрыш лишь в один-единственный день. Капитан считает, что войти в нью-йоркский док будет куда более уместным, учитывая… э… учитывая нашу возможную потребность в силах правопорядка.

— На борту находится маньяк, — вмешалась Эмили Дальберг. — В этот один-единственный день еще один человек может погибнуть.

— Тем не менее таковы распоряжения капитана.

Брюс поднялся:

— Тогда мы настаиваем на беседе непосредственно с ним.

Старший помощник Мейсон тоже встала; на краткий миг профессиональная маска исчезла, и Брюс увидел ее истинное лицо — изможденное, усталое и несчастное.

— Капитана нельзя сейчас беспокоить. Мне очень жаль.

Гэвин сверкнул глазами:

— Нам тоже очень жаль. Могу вас заверить, что отказ капитана встретиться с нами не останется без последствий. Мы не те люди, с которыми можно так обходиться.

Мейсон протянула ему руку:

— Мне понятна ваша точка зрения, мистер Брюс, и я сделаю все, что в моих силах, дабы довести ее до капитана. Но мы на океанском судне, в открытом море, а у судна есть командир, и этот командир принял решение. Как бывший капитан, вы, несомненно, понимаете, что это значит.

Брюс даже глазом не повел на протянутую руку.

— Вы кое-что забываете. Мы не только ваши пассажиры и клиенты — мы также ваши подопечные, и вы несете за нас ответственность. Что-то нужно делать, и мы намерены этим заняться. — И, сделав знак своей группе следовать за ним, Гэвин резко развернулся и вышел из комнаты.

Пол Биттерман вышел из лифта, покачнулся и ухватился за блестящие хромированные перила. «Британия» вошла в зону серьезного волнения, но дело было не только в этом — Биттерман боролся также с последствиями чрезвычайно плотного обеда и девяти выпитых бокалов марочного шампанского.

Все еще держась за перила, он, моргая, бросил взгляд в обе стороны элегантного коридора девятой палубы, пытаясь сориентироваться. Поднеся руку ко рту, подавил отрыжку, довольно противно отдающую икрой, паштетом из трюфелей, крем-брюле и сухим шампанским. Растерянно почесался. Что-то в окружающем натюрморте выглядело не так.

Через минуту он это понял. Вместо того чтобы воспользоваться лифтом по левому борту, как обычно и делал, он, в подпитии, почему-то забрел вправо, и лифт привез его не на ту сторону палубы. Что ж, это легко исправить. Мыча с закрытым ртом какой-то мотив, Биттерман порылся в кармане в поисках карточки-ключа от каюты 961. Оторвавшись от перил, осторожно направился в нужном, как ему казалось, направлении, однако обнаружил, что номера кают идут в обратном порядке.

Он остановился, повернул назад, рыгнул, на сей раз даже не прикрывая рта, и тронулся в противоположную сторону. В голове действительно стоял порядочный туман, и, чтобы разогнать завесу, Пол воспроизвел в памяти ряд событий, приведших его — впервые за пятьдесят три года жизни — в состояние опьянения.

Все началось днем. Прямо с утра он испытывал симптомы морской болезни — оказался не в состоянии проглотить ни кусочка, и ни одно из продаваемых в судовой аптеке безрецептурных средств, похоже, ни капельки не помогало. Наконец он сходил в судовую медчасть, где врач прописал ему скополаминовый пластырь. Наклеив его за ухо, как было велено, Биттерман отправился в каюту немного вздремнуть.

То ли предыдущая беспокойная ночь оказалась тому причиной, то ли пластырь навел на него такой сон, но только проснулся Пол аж в девять пятьдесят вечера, благословенно излечившийся от морской болезни и зверски голодный. Он проспал обычный восьмичасовой обед, но быстрый звонок консьержу обеспечил ему резервное место в последней смене обедающих в ресторане «Кенсингтон-Гарденз».

«Кенсингтон-Гарденз» пришелся Биттерману весьма по душе — современный, молодежный и авангардистский в отличие от довольно чопорного ресторана, где он обедал прежде. Здесь обнаружилось несколько по-настоящему красивых женщин, на которых приятно было посмотреть, а еда оказалась превосходной. К его удивлению, ресторан не был полон — фактически он оказался наполовину пуст. Оголодавший Биттерман заказал двойную порцию бифштекса «Шатобриан» и умял ее за милую душу. Целой бутылки шампанского тоже не хватило, чтобы утолить жажду, но внимательный официант с готовностью снабдил его второй.