— Она сказала, что доктор будет, а вот насчет налоксона... Она сказала, что доктор сам знает, что принести. Безнадежно. Сплошные запреты. Чем больше настаиваешь, тем больше им хочется показать зубы...

— Рэндолл... — слабым голосом прохрипел Малкольм.

— Да? — Я нагнулся над ним, чтобы лучше слышать.

— Достань... этих ублюдков...

Я глубоко вздохнул.

— Почему они облили вас, а не меня?

Мне показалось, что он услышал и понял меня, но не ответил. На его лицо внезапно выступили крупные капли пота, и он вновь начал задыхаться.

Я набрал в шприц налоксон из второй ампулы и сделал инъекцию в бедро.

Сразу же последовала не слишком сильная, но все-таки заметная реакция. Он вновь начал дышать, правда, пугающе слабо.

— Ублюдки ... сказали... я... обманул их.

— Что это значит?

— Я продал им... информацию. Они сказали... что она... полезная...

Деньги.

— Много они вам заплатили? — спросил я.

— Пятьдесят... тысяч...

— Фунтов?

— Боже... ну конечно... Сегодня вечером... они сказали... я обманул... Я сказал... чтобы они пришли... разделаться с тобой... слишком умный... к половине седьмого... Не знал... что Йен... будет здесь...

Я сообразил, что, обнаружив меня в компании Йена и Стивена, он попытался поскорее уйти и предупредить своих друзей. Хотя никто не мог сказать, что из этого последовало бы. Возможно, его все равно убили бы. Друзья Малкольма Херрика были непредсказуемы, как молния.

Я прошел в ванную, набрал полстакана воды и попытался влить Малкольму в рот. Он лишь слегка смочил губы. Похоже, это было все, чего он хотел.

Посмотрев на часы, я увидел, что с момента второй инъекции прошло две минуты, а с момента первой — четыре. Эти незаметные промежутки времени казались мне годами.

Йен быстро пришел в себя и начал задавать вопросы. Я же подумал о другом. Окружающие не могли не слышать шума. Почему они не попытались выяснить, что случилось? Никто не слышал крика Малкольма... или не обратил на него внимания. Я-то подумал, что этот вопль был слышен в Кремле. Когда микрофоны выключены, стены становятся непроницаемыми.

Малкольм снова потерял сознание и начал задыхаться. Я угрюмо ввел ему содержимое последней ампулы. Налоксона больше не было. В случае чего ни у кого из нас не оставалось шансов на спасение.

И опять Херрик слегка ожил. Опять к нему вернулось сознание, и он начал дышать. Но кожа его оставалась мертвеннобледной, а зрачки были не больше булавочной головки.

— У меня... голова... кружится, — запинаясь проговорил он.

Я смочил его губы водой и небрежно спросил:

— А кто облил Ганса Крамера, вы сами или ваши друзья?

— Бог... с тобой... па... парень... Я не... убийца...

— А лошадиный фургон?

— Хотел... только сбить... напугать... чтобы домой... уехал... — он отхлебнул крошечный глоток воды. — Думал... что ты... не решишься... остаться.

— Зато ваши друзья не шутили, — заметил я. — Ни на улице Горького, ни на набережной.

— Они сказали... слишком опасно... с помощью Кропоткина... ты сможешь... разобраться...

— Угу... А что они сказали, когда им стало известно, что я знаю предсмертные слова Ганса Крамера?

— Проклятый мальчишка... Миша...

— Яд, не оставляющий следов, придумали вы или Крамер? — продолжал я допрос.

— Я случайно... узнал... Гансу поручил... украсть... — Херрик сделал слабую попытку ухмыльнуться. — Безмозглый ублюдок... я подставил его... Он сделал это... просто так... ради своих... идеалов...

— И он отправился в Гейдельбергскую клинику? — уточнил я.

— Боже... — Несмотря на то, что он решил все рассказать, журналист оказался неприятно удивлен. — В факсе... опасался... но думал... ты не заметишь... Они не хотели... чтобы ты... прочел...

— Но почему они убили Ганса? Он же помогал вам!

Херрик явно устал. Его голос становился все слабее, дышал он редко и очень слабо.

— Следы... спрятать...

Йен встал и подошел к кровати. С момента нападения он впервые посмотрел в лицо Малкольму. От потрясения его лицо потеряло привычную бесстрастность.

— Послушайте, Рэндолл, — взволнованно сказал он, — оставьте эти вопросы до тех пор, пока ему не станет получше. Что бы он ни сделал, это может потерпеть.

Он понятия не имеет, с чем мы имеем дело, подумал я. Но объяснять не было времени.

Я дал Малкольму еще немного воды. После вмешательства Йена он о чем-то задумался и, видимо, уже сожалел, что так много наговорил. В его суженных зрачках вновь загорелся отблеск ненависти, а когда я убрал стакан с водой от его губ, на лице появилось подобие обычного упрямства.

— Как их зовут? — спросил я. — Какой они национальности?

— Пошел... в задницу...

— Рэндолл! — воскликнул Йен, — неужели не хватит с него?

— Один из них был Алеша, — сказал Стивен. Он осторожно обошел стул и встал рядом с нами. — Вы что, не слышали? Малкольм называл одного из них Алешей.

С кровати послышалось подобие смеха. Лицо журналиста исказила гримаса. Но его голос — вернее, шепот — был полон злобы.

— Алеша еще... прикончит... тебя... па... парень...

Стивен недоверчиво посмотрел на лежавшего.

— Но ведь это ваш приятель старался вас убить. А Рэндолл пытается спасти вас.

— Черта лысого!

— У него мысли путаются, — сказал я. — Хватит.

— Боже... — простонал Малкольм. — Тошнит...

Стивен быстро оглянулся в поисках какого-нибудь сосуда, но ничего подходящего в комнате не оказалось. Впрочем, ничего и не было нужно.

Херрик дышал все слабее и слабее. Я взял его за запястье, но не смог нащупать пульс. Его глаза медленно закрылись.

— Надо что-то делать! — воскликнул Йен.

— Можно попробовать искусственное дыхание, — ответил я, — но только не изо рта в рот.

— Почему?

— Ему плеснули отраву в лицо... Мы не можем так рисковать.

— Вы хотите сказать, что он умирает? — недоверчиво спросил Стивен.

— Несмотря ни на что?

Йен энергично принялся сводить и разводить руки Малкольма, используя старый метод искусственного дыхания. Он не мог допустить, чтобы для спасения умирающего не было сделано все возможное.

Цвет шеи, рук и обнаженной груди Малкольма из сероватоголубого на глазах менялся на индиго. Лишь лицо оставалось бледным.