– Так это была ты?! Ты? – перебил он меня.

Я остановила его рукой.

– И вот откуда-то из-за поворота откуда ни возьмись машина неопределенного цвета, марки и года выпуска летит, мигает фарами, а потом…

– Как свинья, выскакивает на обочину и обливает меня грязью! Там, где знак «Скорость тридцать километров в час»! – с укором произнес Шувалов, глядя мне в глаза.

– Да, страшное свинство. Ужасно у нас водят, правда?

– Ну и?.. Ты иль не ты? Вот в чем вопрос! Неужели ты? Не может быть!

– Может, – не без удовольствия кивнула я. – Со мной все может быть. А потом – я так спешила на работу. К новому шефу, между прочим. А тут какой-то козё… то есть дисциплинированный водитель не дает мне прорваться. Что мне оставалось?

– И правда! Такое может случиться только с тобой! – улыбнулся Шувалов. Да, время для признаний я выбрала определенно правильное.

– Вот я и подумала, что либо ты меня уволишь – либо ты меня уволишь. Знаешь, как я боялась? До чертиков. Оставалось только сказать, что у меня нет машины. Или что мне ее иногда дает бывший муж. Или любую другую ерунду, которая бы тебя устроила.

– И ты запуталась, – наконец кивнул Станислав Сергеевич.

– Еще как! Я так ни разу в жизни не путалась. То я вожу, то не вожу. Знаешь, в чем самый идиотизм? – еле сдерживала я хохот.

– Ну? Только не говори, что в том, что твой бывший муж и вправду давал тебе машину.

– Нет-нет, машина моя. Кира к ней не имеет никакого отношения. Да что ты. Кирюша копейки лишней на хлеб не выложит. Чтобы он купил кому-то машину, этот кто-то должен быть им самим.

– Так что? В чем самый-то идиотизм?

– Ах да. Самый бред – это когда ты подвозил меня с работы.

– Почему? – обиделся Шувалов.

– Ну как же. Моя-то машина стояла у соседнего дома. И утром я ехала на автобусе. Никогда не чувствовала себя глупее, чем когда ты спрашивал: тебя подвезти? Так и подмывало сказать – давай лучше я тебя.

– Да… Прямо не знаю, что сказать. Маразм.

– Ага. Да не надо ничего говорить, – заверила его я. – Просто имей в виду – меня надо проверять. Дорогой, обязательно меня проверяй. Во всем! Кроме главного.

– Главного? – Он поднял на меня свои внимательные глаза. Свои красивые синие глаза. Кай, который оттаял. Неужели правда?

– Если я скажу, как ты мне дорог, – в этом я никогда не совру. Потому что это самая настоящая правда, между прочим.

– Ты уверена? – тихо переспросил он. Его пальцы сильно сжали мои руки.

Я замерла.

– Конечно. Как никогда раньше.

– Это все так для меня странно. Я думал, больше никогда. И вот…

– Что? – чуть не задохнулась я. – Как ты сказал?

– Ну, я не хотел вообще-то… чтобы больше никогда…

– Знаешь, что я думала сделать после того, как ты меня все-таки уволишь? Купить бронзовую табличку и написать на ней: «Больше никогда!» И повесить у себя над дверью.

– Заказывай тогда сразу две. Если что, потом поставим, – засмеялся Станислав и… прижал меня к себе.

Его глаза оказались так близко, почти так же близко, как губы, которые уже нашли мои и жили своей отдельной поцелуйной жизнью. Никто и никогда меня так не целовал. Поцелуи, конечно, были. И даже много. Иногда сонные, ленивые, скользящие. Или небрежные, дежурные. Или такие, знаете ли, обозначающие точку начала секса. Поцелуй как негласная команда «пора раздеваться». Поцелуи родственные, поцелуи прощальные. Поцелуи пьяные, наконец, о которых потом не хочется вспоминать вообще. Шувалов держал мое лицо в своих ладонях и целовал меня так, словно это был самый важный поцелуй его жизни. Источник, к которому он шел много лет. Или много веков по пустыне, не имея ни капли воды.

Я замерла, боясь спугнуть мгновение. Остановись, мгновенье, ты прекрасно! Ты прекраснее, чем даже самая первая, самая яркая моя любовь.

– Скажи мне что-нибудь, – попросил Станислав.

Я открыла глаза и посмотрела на него. Еще утром я думала, что больше никогда не прикоснусь кончиками пальцев к его лицу, и вот…

– Что сказать? – прошептала я. Мысли путались, хотелось только уткнуться носом в его рубашку и дышать, дышать, дышать.

– Что ты чувствуешь? Вот прямо сейчас? – Он ласково, но твердо отодвинул меня чуть в сторону и пристально заглянул в лицо.

– Я люблю тебя, – прошептала я, не зная, что еще ему сказать.

– Постой, – вдруг немного испугался он. – Не надо. Не это. Это я уже слышал, и не раз.

– Нет?

– Что ты чувствуешь?

– Что ты нужен мне. Я не могу без тебя. Так лучше?

– Нет. Я могу сказать тебе то же самое. И это будет правдой. Но не это. Другое! – Он тихо шептал, а его руки обхватили меня и прижали к груди.

Я вздохнула и подумала, что действительно это все не то.

– Я счастлива. Я очень счастлива сейчас. Я это чувствую, – выпалила я и посмотрела на него. Он стоял надо мной и улыбался.

– Я тоже. Да. Это то, что надо. Больше ни слова, – он приложил палец к моим губам. Потом убрал палец, наклонился и поцеловал меня.

– Почему?

– Просто… не надо. Я все знаю. Лучше скажи, кто научил тебя так жутко водить? Небось твой муж, так похожий на охранника.

– Как ты догадался? – засмеялась я.

– Про мужа?

– Нет, про охранника! Я надеялась, что он хоть с виду похож на приличного человека.

– Ой, прости, пожалуйста, – сконфузился он. – Я не хотел тебя обидеть… просто… охранники – они всегда выглядят так, что хочется полезть в карман и достать пропуск. Или поднять руки, чтобы он провел металлоискателем.

– Знаешь, ты прав. И еще, Кирилл за просто так не подумает ни одной лишней мысли. Работаем отсюда и до обеда. А водить меня учил мой папа. Пока не бросил это дело со словами: тебя надо изолировать, езжай лучше на автобусе.

– Папа был прав, папа был прав… У тебя есть трос? Надо вытащить мою машину, пока в нее какая-нибудь фура не въехала. Много по ночам идиотов по дорогам ездит, – забеспокоился Шувалов.

Я открыла багажник. Конечно же, у меня был трос. Потому что я – женщина опытная, и со мной всякое случалось. И бензин у меня посреди дороги кончался. И колесо отваливалось. И из радиатора вытекала охлаждающая жидкость. У меня имелось все – и трос, и «крокодилы», и даже тюбик с машинным маслом. На всякий пожарный.

– Только не дергай, я тебя умоляю, – с нескрываемым недоверием попросил меня Шувалов.

Я с презрением отринула его сомнения, но внутренне ужасно боялась, что не справлюсь. Нога соскочит или рука рванет руль не в ту сторону.

– Ну, давай!