– Что вы делали позавчера утром?

– Где-то около половины десятого я привез букет Авроре, – заторопился Ипполит. – Вышел и стал ждать в коляске Анну, как договорились, на углу Большой Конюшенной. Она появилась чуть позже десяти. Мы поехали... Поехали... Там, где нам никто не мешал. На службе я сказал, что хочу поработать в библиотеке с документами по Балканскому вопросу... Мы расстались с Анечкой, кажется, после трех, и я поехал на Дворцовую. Вот и все...

– Госпожа Хомякова спрашивала о способах убийства?

– Не совсем... Анечка хотела узнать, какие яды хорошо держатся на иглах...

– И вас это не удивило?

– Немного... Однако мало ли что придет в голову женщине?

– А теперь... – Ванзаров сделал такую значительную паузу, чтоб до печенок пробрала. – Подумайте: кого собиралась убить Хомякова?

– Я понятия не имею! – в ужасе прошептал Делье, словно опасался немедленного возмездия.

– Может быть, Анна намекала, что Елена Павловна готовится ее убить?

– Простите, Родион Георгиевич, но это чистый абсурд.

– Вы так думаете? Боюсь разочаровать вас... – и Родион вкратце рассказал, какой подарок готовился в шляпной коробке.

Последний бастион пал без боя. Делье был настолько раздавлен открывшимися подробностями, что расстегнул сюртук и ослабил галстук. Это было выше его сил. Вся налаженная и настроенная жизнь, в которой каждый играл свою роль, не мешая другому, в один миг обернулась липким кошмаром. Такого страха Ипполит не испытывал даже на экзамене по греческому языку. А по латыни – и подавно. Но чиновник для особых поручений забыл, что такое жалость, а потому упрямо спросил:

– Телефонировал сегодня доктор Карсавин?

– Карсавин? Не слышал о таком...

– Так кто приходил в дом?

– Да, никто же... – чуть не в слезах ответил Делье.

– Совсем никто?

– Ну, прибегала какая-то посыльная с очередной Катиной шляпкой.

– Она оставалась в прихожей одна?

– Нет... Ну, то есть, у меня в кармане не нашлось мелочи, знаете, на чай дать, я и пошел в кабинет...

– Готовы отправиться в салон мадам Живанши и опознать работницу, что приходила к вам?

– Конечно-конечно...

– Где эта коробка?

Под надзором Семенова Делье приволок из прихожей цилиндр, сверкающий бело-голубыми полосками атласа. Для осторожности и рассудительности времени не осталось. Задержав дыхание, Родион рванул крышку. Она скрывала мирную соломенную шляпку в бантах и цветочках и счет на двадцать рублей за всю эту красоту. Динамита или выскакивающих ножей, к счастью, не оказалось.

От всех событий, нахлынувших разом, Делье погрузился в состояние легкой прострации. Чем не преминула воспользоваться сыскная полиция. Родион попросил разрешения осмотреть квартиру, туманно намекнув, что господин Делье может и не разрешить, если захочет. На юридические тонкости хозяин махнул и погрузился в горестное отупение. Что и было нужно.

Ванзаров занялся спальней Екатерины. Перерыл письменный столик, трюмо, бессовестно заглянул во все женские ящички, куда мужчине не позволительно приближаться, перерыл платяные и даже книжные шкафы, заглянул под ковры, проверил комод и посудный сервант. Все места, где барышня может соорудить свой маленький тайничок, были обшарены снизу доверху. Очень большой запас конвертов без марок и четвертушек писчей бумаги нашелся сразу. Но дневника, на который так рассчитывал Родион, не было. Зато в детской нашлось нечто любопытное. За пологом детской кроватки скрывался аквариум, превращенный в самый настоящий террариум – с песком, камнями и корягой, под которой уютно отдыхать гадюке. Все-таки очень умная и расчетливая женщина Екатерина Павловна: сын – на даче, а муж вряд ли помнит, где в доме находится детская. Никто не заметит, что в квартире поселился ядовитый гад.

Как и следовало ожидать, открытие террариума стало для Делье очередным последним чудовищным открытием. Нервы дипломата лопнули, он застонал и разрыдался, по-бабьи размазывая слезы. Пришлось Семенову бежать на кухню за водой. Нет уж, куда такому тюфяку шилом бить без промаха. А еще велосипедист, можно сказать – «спорт-мен».

Взяв с зареванного дипломата страшную клятву оставаться завтра под домашним арестом весь день и ждать его прихода, Ванзаров отправился в прихожую.

– Как увидите, непременно передайте от меня привет Борису Георгиевичу, – сквозь всхлипы попросил титулярный советник. Что тут сказать? Горе горем, а почтение к начальству забывать нельзя. Российского чиновника не переделать.

Выдержав рукопожатие старшего городового, Родион отправился домой. Было уже заполночь, когда он ступил на лестницу. Вежливый кашель заставил обернуться. Домовладелец нижайше поклонился, и стал молить о помощи.

– Что еще? – устало спросил Ванзаров. – Я же согласился с оплатой...

Оказалось, дело совсем иного рода: обожаемый и единственный сынок, он же наследник недвижимости, который виднелся за отцовской спиной недозрелой дубинушкой, заявил, что отправляется добровольцем в поход, назначенный от Гроба Господня, через Памир и Пенджаб на Мадагаскар для помощи братьям-французам.

– Сколько просит дитя для помощи братьям-французам? – спросил Родион, предвидя ответ.

– Сто рублей! Помогите, Родион Георгиевич, вы же полиция! Вразумите! Спасите! Что мне делать? – завел волынку несчастный отец.

– Вам сына жалко в подход отпускать или сто рублей?

– Уедет, а кто отцу по дому помогать останется? И денег столько!

Как честный человек, Ванзаров должен был посоветовать домовладельцу взглянуть на глобус: добровольческий поход неминуемо оказался посреди Тихого океана. Но объяснять мелкому жулику, что его драгоценного сынка обманули куда большие жулики, которые в этом году стали активно открывать благотворительные общества, собирать пожертвования и бесследно исчезать, было чрезвычайно противно. Глянув на верзилистого шалопая, проводившего раскопки в ноздре, Родион дал бессмертный, а потому верный во всех отношения совет:

– Не жалейте ремня. А не поможет – купите велосипед, пусть увлекается. Говорят, полезно для здоровья. Особенно – для полового развития. Вашему сыну это не повредит.

«Приемы обучения езде дам разнятся только в отношении влезания и схода с велосипеда, в остальном же остаются те же. Дамы, конечно, могут учиться ездить и без посторонней помощи, но советовать это я не рискую. Если нет опытного учителя, то лучше взять хоть кого-нибудь, кто бы мог поддержать ученицу во время падения».

Там же.

Белая ночь плыла взбитой периной. Редкий стук запоздавшей пролетки или неясные окрики загулявших нарушали недвижность теплого воздуха, вобравшего за день жар домов, тротуаров и необъяснимых запахов города, и теперь степенно выпускавших их на волю. Луна светила ярко, небо очистилось звездами.