оказался слишком уж, как бы помягче выразиться… э-э-эм-м-м… экстравагантным. А в таких случаях обычно оплата не подразумевается. Какой смысл платить, по сути, пленнику? Иди и паши от столба до ночи, если жить хочешь.

– Конечно, будут, и очень достойно, – вскинул кустистые брови Колобок. – Я бы даже сказал, щедро. В «Биорес» к этому относятся очень серьёзно.

– Да? Тогда какой смысл в наборе работников таким вот способом?

– Ну-у-у, есть резон, – отвечает он, чуть замявшись вначале. – Работа слишком опасная. Настолько, что текучка кадров превышает поступление новых работников. Отсюда постоянный дефицит наёмной силы.

– Под текучкой, как понимаю, вы подразумеваете естественный отток по причине нулевой выживаемости?

– Не такой уж нулевой, – разводит он руками, – но в целом да. Однако отказываются добровольно подписывать контракт в основном из-за секретности. Сама понимаешь, отправляться в неизвестность желающих мало. А называть точные координаты будущего места работы и реальные условия мы не можем по не зависящим от нас причинам.

– И каким же?

– Сама поймёшь. Просто ты оказалась не в том месте и не в то время. У нас график горит, а добровольцев на горизонте больше не было. Пришлось прибегнуть к такому не очень вежливому способу.

– Вы хотите сказать, что настоящие добровольцы тоже бывают?

– Конечно. Достойная оплата труда делает своё дело. Целыми семьями летят. Вернее, хотели бы лететь. Но детям там выжить будет сложнее, чем взрослым. Поэтому с детьми не берём. Да и нечего там детям делать.

– И как много кандидатов доживают до завершения контракта?

– Скажем так, Миранда, некоторые доживают. Мне почему-то кажется, что ты сможешь. Но время идёт, лететь ещё долго до точки рандеву с транспортом, а довольствие на пассажиров не предусмотрено. Потому пройди вон туда, – он показывает направление, – и ложись в капсулу криостаза. Моргнуть не успеешь, как очнёшься на месте.

Хм. Я б, конечно, ещё вопросы позадавала, но напрягшиеся лбы у двери красноречиво намекали, что, если не пойду сама, меня туда утрамбуют в принудительном порядке. Рано начинать права качать. Тем более если б действительно хотели убить, не стали бы затевать суету с контрактом и так далее. В общем, чемодан, вокзал, вернее корабль, криостаз и так далее.

Новый виток жизни ознаменовался нестерпимо обжигающим холодом. Раз – и сознание почти померкло. Но сны продолжали сниться. Странное состояние, его невозможно описать. Хотите понять? Попробуйте сами.

Ох и хреново же было при пробуждении. Или оттаивании? Сознание после выхода из замороженного состояния (выражаясь техническими терминами, «криогенной гибернации») возвращалось нехотя. Впрочем, как и ощущения собственного тела, не говоря уже об окружающем мире. В тот момент весь этот мир ужался до слабого, расплывчатого светового пятна, маячившего перед глазами, и неких звуков, прорывавшихся в сознание, как через толстенный слой звукоизоляции.

Вам когда-нибудь во время сна случалось сильно отлежать руку, ну или ногу, к примеру? Она после этого становится нечувствительной и только спустя какое-то время, по мере поступления нормального объёма крови, конечность начинает немного покалывать. Это дело идёт по нарастающей, порой даже возникают болевые или просто очень неприятные ощущения. Бывало? А теперь представьте, что подобное происходит со всем организмом разом. Короче, хорошего мало.

При этом мозг дезориентирован, с ним ведь тоже происходит аналогичный процесс. Бедолага просто не понимает, что со всем этим делать. Сигналы идут от каждого органа и буквально от каждой нервной клетки. Этот поток нарастает лавинообразно, и дабы нивелировать его, принято делать инъекцию специального препарата. А то бывали случаи, когда люди умирали в процессе выхода из этого состояния. Короче, выход из него не рекомендуется производить бесконтрольно.

Так было и в этот раз. Сквозь непередаваемую гамму неприятных ощущений пробилось то самое. Проще говоря, почувствовала слабый укол где-то в районе левого предплечья. А ещё через некоторое время резко увеличившийся уровень адреналина в крови буквально вымыл из организма это странное и очень неприятное состояние. Лёгкое покалывание по всему телу, конечно, осталось, но терпеть уже вполне можно.

Начали возвращаться звуки. Зрение также более или менее начинало полноценно работать, прогоняя туман. Окружающее пространство наконец начало приобретать чёткие очертания. Немного тумана, правда, всё ещё оставалось, но, видимо, скоро и он окончательно рассеется.

Надо мной кто-то наклонился и тут же отпрянул с удивлённым возгласом, а кто-то другой мерзко заржал.

– Как тебе красотка? – послышался ехидный вопрос от смеявшегося.

– Предупреждать надо.

Некто снова наклонился и на этот раз, уже будучи готовым к удручающему зрелищу моего нагого тела, таки смог закапать глаза. В смысле мне, а не себе, конечно же.

Взор тут же избавился от вездесущей мути. Вернее, сначала пришлось проморгаться. А проморгавшись, я встретилась взглядом с тем господином, что производил последние манипуляции. Но при этом, видимо, общий вид пациента пока не наводил его на мысль, что он (имеется в виду пациент) уже достаточно пришёл в себя и чётко всё осознаёт.

На меня смотрел мужчина, одетый в светло-серый комбинезон медика. Был он не первой свежести – я про мужчину, а не про его одежду. На вид примерно около пятидесяти лет, если мерить мерками давно ушедших дней, когда человечество ещё и слыхом не слыхивало о таком понятии, как пролонг. А потому не угадаешь. Люди ведь, как правило, не доводят себя до такого состояния организма. Внешний вид обычно принято держать в районе среднего возраста. Большинство старается на тридцати годах «заморозиться». То есть тебе может быть и тридцать, и сто тридцать, и все триста тридцать, а в некоторых случаях, если повезло с наследственностью, на сотню или полторы больше. Но внешне всё равно будешь выглядеть на тот самый тридцатник.

А если кто-то выглядит иначе, к примеру старше, значит, последний пролонг уже позади и впереди осталось совсем мало. Потому что далее стареешь уже, как обычно. Тем не менее встречаются оригиналы, которые намеренно держат внешний вид на определённом пороге, начиная от почти детского до сильно преклонного. Но то уже чистая вкусовщина. Кому что, как говорится, нравится.

– Хм. Да-а-а, не повезло бедолаге. – Хмыкнув, мужик смерил меня взглядом с головы до пальцев ног. Выражение его взгляда было непонятным, но для себя я почему-то решила, что он был неприязненным. – А с виду вроде бы молодая совсем. Глянь там в базе, Нелт, кто она? – продолжил странный дядя свою речь.

– Зачем тебе, Джелан? Ну мясо и мясо. Им тут всем не повезло, если что.

– Угу. Экзотт своё возьмёт.

– Так и я о том. В некотором роде ей даже проще, чем другим, помирать будет.

– Ты о чём? – не понял товарища Джелан.

– Да