– В большую дверь внизу стучат! – говорит она. – Ужасно громко.

– Ну да, это всё молоток – волчья голова, – отзывается Рамзи.

– Ну теперь я хочу уйти домой, – заявляет Сасс. – Я без телефона ушла. Мамуля распсихуется!

И в тот же миг вся её задиристая самоуверенность словно испарилась. Сасс внезапно будто уменьшилась вдвое, в глазах у неё появился страх, и она смаргивает слёзы.

– Я ничего не понимаю, – говорит она. – Мне страшно и я просто хочу домой.

Доктор Преториус даже не смотрит на неё, когда хрипит:

– Прости, душенька. Никуда ты не пойдёшь.

Задумайтесь: мы не сможем долго тут продержаться.

1. Снаружи – в, как я это теперь называю, «нормальном» мире – десять часов вечера.

2. На набережной стоит сильно повреждённый и тлеющий автодом Фольксваген.

3. Клема арестовали и, скорее всего, увезли в полицейский участок Уитли-Бэй, а там уже известят папу – со всеми вытекающими неприятностями.

4. Рамзи, в свою очередь, уже несколько часов как должен был вернуться домой. Телефон он отключил. Одному только Богу известно, что подумает тётушка Нуш. Она скажет его папе, а он – по словам Рамзи – вот-вот вернётся.

– Мы должны что-то сделать, – говорит

Рамзи. – То есть – тётушка Нуш – это, конечно, кошмар, но она будет с ума сходить от волнения, и мне стыдно.

– Она позвонит в полицию? – спрашиваю я. Голова у меня начинает болеть, и я знаю, что дальше будет хуже.

– Не-а. Потому что, во-первых, она боится полиции. Она помнит, как было на родине. Во-вторых, она не говорит по-английски, так что что она скажет? А в-третьих… – Он наклоняет голову набок и прислушивается. – Думаю, они уже в курсе, что мы тут. – Когда он говорит это, с улицы доносится вой сирены.

Я уже пишу сообщение папе.

Я жму «Отправить» и отключаю телефон.

– Доктор Преториус, сколько есть входов в Купол?

Доктор Преториус с усилием сглатывает и отпивает ещё немного воды.

– Есть задняя дверь в главную часть Испанского Города: мы с вами через неё проходили. Вы её закрыли?

– Да, стопроцентно. Но вечно она не продержится, так ведь?

– Против мало-мальски приличного слесаря она не продержится и пяти минут. Задние двойные двери гораздо крепче. Они закрыты на стальные засовы. Ты ведь их закрыла? – спрашивает она Сасс.

Сасс кивает. Она в ужасе, и мне её немножко жаль.

– Кто-то сможет сюда проникнуть? – еле слышно спрашивает она.

Доктор Преториус кашляет и корчится от боли.

– Конечно, смогут. Если решат, что вы в опасности. Если решат, что я причиняю вам вред, если решат, что вы можете причинить вред себе сами. Жаль вас расстраивать, но у них есть все основания, чтобы выломать двери. Вы же дети, ради всего святого.

Она права, конечно. За последние несколько часов я как-то подзабыла это.

– Ш-ш-ш! – говорит Рамзи, поднимая руку.

Снизу раздаётся стух – бам, бам, бам. Кто-то пытается войти через заднюю дверь из Испанского Города.

Мы с Рамзи тихонько спустились по металлической лестнице, соединяющей погрузочную площадку с залом управления в Куполе. Стук в дверь из Испанского Города продолжается, наряду с криками. Женский голос, с ньюкаслским говором, строгий и дружелюбный одновременно, произносит:

– Рамзи! Джорджи! Это полиция. Откройте дверь! Мы ничего вам не сделаем! Мы сами сможем открыть этот замок, ежели придётся, так что, пожалуйста, открывайте.

Я в полнейшем ужасе. Рамзи, однако, это явно нравится. Прижав палец к губам, он на цыпочках крадётся к груде старого строительного мусора, оставшегося после возведения Купола, и начинает что-то искать. Я не знаю что, но невольно вспоминаю наш разговор со строителем, когда мы проходили мимо миллион лет назад.

А потом, без предупреждения, в голове у меня становится пусто, вот так:

А потом всё опять как прежде. Я с трудом моргаю. Во время «пустоты» всё было белым и я ничего не слышала, а теперь всё опять в порядке. Я не знаю, сколько это продолжалось. Никто не сдвинулся с места, по крайней мере значительно.

– Рамзи? – говорю я. Но я не знаю, о чём его спросить. Я смотрю на него – палец у него по-прежнему прижат к губам – «ш-ш-ш».

– Ну-кась, Джорджи, – говорит женщина-полицейский. – Я тебя слышу. Открывай-ка дверь, дружок.

Рамзи возится с металлическим баллоном размером с огнетушитель с приделанной к нему форсункой. Жидкая сварка. Рамзи подходит ко мне и говорит в ухо:

– Знаешь эту штуку? Затвердевает на воздухе. Должна помочь с этой дверью. – Он внимательно смотрит на меня. – Ты в норме?

Я не в норме, но киваю. Мои плавящиеся мозги – это последнее, с чем нам сейчас нужно разбираться.

Мы стоим по ту сторону двери от женщины из полиции, и я слышу, как она говорит:

– Бесполезно. Или им нас не слыхать, или они специально нас игнорируют. Надо ломать.

Другой голос отвечает:

– Дверь железная, сержант. Придётся вызывать таран. Или слесаря.

– Ближайший слесарь в Северном Шилдсе. Съезди за тараном.

Я понятия не имею, что такое таран, но, очевидно, это нечто способное открыть дверь.

Рамзи тем временем читает инструкцию на баллоне, которая лично мне кажется длинным списком ПРЕДУПРЕЖДЕНИЙ, ОПАСНОСТЕЙ и прочих слов красными буквами.

– У тебя есть защитные очки? – шепчет Рамзи, но ответа не дожидается. – Отойди, – велит он – дважды меня просить не надо. Несколько секунд спустя из форсунки вырывается белёсая струя. Падая на пол, она застывает серыми кусками металлического цвета.

Рамзи направляет струю на дверь: вдоль по линии, где дверь соединяется со стеной, поверх петель; по верхней стороне и вниз, вдоль стороны с замками и ручкой, и в замочные скважины.

– Вы это слышите, сержант? Там что-то… слушайте.

Напоследок Рамзи наносит толстый слой сварки между полом и дверью, опустошая баллон, а потом делает несколько шагов назад – оценить свою работу. Вся дверь приварена к стене, и голоса по другую её сторону становятся приглушённее.