Власть всегда текуча. И в какие бы застывшие «законодательные», писанные формы мы бы ни пытались облечь те или иные традиции и модели получения этой власти, модели разрешения конфликтов и проч., власть все равно будет их обходить и просачиваться сквозь щели. Но все-таки хорошо, когда есть запруды и стабильные каналы. То, что происходит сейчас — это водоворот. Это отсутствие в обществе какого-либо скелета.

Что это? Симптом молодости или симптом конца? Разрушение? Ускорение всего и вся (вспомним Горбачева, который дал такой «лозунг»), которое предшествует смерти, и есть сама смерть. (Покой — это движение, возведенное в бесконечность)? Но умирание дает жизнь другому, новое питается останками старого, предшествующего, как упавшее в землю семя питается разлагающимся увядшим плодом материнского растения. Чем будет это новое? Мне хочется поскорее узнать, поэтому я не держусь за то, что есть и «рублю сук».

Есть порода людей, которых Хайдеггер назвал zukunftigen. Их интересует только будущее, а не настоящее во всеми предпосылками, из которых оно выросло. Эти предпосылки и это настоящее они видят насквозь, оно не интересно. Нет проблемы, в которой в которой они бы ни разобрались за несколько часов раздумий. Но и эта игра перестала их забавлять. Они скучают по будущему, скучают по дому. Они чувствуют себя так же, как чувствовал бы себя любой современный человек, забрось его лет на 300 назад. Поначалу можно поражать аборигенов своими знаниями и умениями, пытаться получить власть, можно «просвещать», как Прометей, но в конце концов, захочется домой, обратно, в среду таких же. Но это можно сделать, только ускорив время, быстро доведя до конца все идущие процессы, доведя их до абсурда, до противоположности, а потом и до полного снятия. Многие волей-неволей этим занимаются. Не зная друг о друге, но узнавая при встрече. Они становятся друзьями. Ибо дружба — это не приятное совместное времяпрепровождение и не готовность «пойти в разведку», а общность исторической судьбы, укорененность в общем призвании. Оно состоит в приближении будущего, а никак не в опасениях за настоящее. Я не сижу на том суку, который рублю.

В связи с тем, что власть текуча, все процессы, которые я только что описал неизбежны и их никто не сможет остановить с помощью законодательных рогаток. Закон у нас не соблюдают, а используют. Но опереться на закон в этих вопросах тоже невозможно, ибо и сами законы могут быть и бессовестными, и несправедливыми, и безграмотными. Вообще любой закон в нашем мире лишь инструмент «воли».

Пример. Выборы в Снкт-Петербурге. Журналисты окрестили их «самыми грязными». П. Лобков, обозреватель НТВ, говорил: «Родился новый вид выборов — дешевый, грязный, хаотичный». Во всех этих оценках сквозит снобизм москвичей, которые не видят дальше собственного носа, живут в мире красочной рекламы, едят в красивых ресторанах, получают по 5000 долларов в месяц, тогда как остальная Россия питается комбикормом. До тех пор, пока лично не столкнулись с кризисом (который сделал не по карману дорогую рекламу на ТВ и дал огромное количество безработных, желающих агитировать за 10 рублей), они и не подозревали, что вся страна давно уже и живет и выбирает своих руководителей подобным образом.

Как новшество преподносилась технология выдвижения людей с фамилией основного конкурента. Да еще за четыре года до выборов в Санкт-Петербурге А.Баков на выборах мэра Екатеринбурга пытался зарегистрировать некоего «А. Чернецкого». Как новшество подавалось заключение «договоров на агитацию». Тогда как в Туле Е.Мавроди уже опробовал этот способ три года назад, а наша команда в Перми просто купила себе 7000 голосов (а это 30% от всех голосовавших, что хватит для победы) через эти «договора на агитацию». Как новшество воспринималось «досрочное голосование». А разве Хабаров осенью 1997 года не привел 20000 человек на участки Екатеринбурга?

В Санкт-Петербург нагрянули «комиссии» из Центризбиркома, но... реакции не последовало. И не последует. Потому что и пять лет назад, и сейчас все эти «грязные» технологии будут признаваться « законными». Никто никогда не запретит однофамильцам выдвигаться в одном округе. Невозможно запретить «договора на агитацию» (это нужно даже поощрять, чтобы деньги шли из избирательного фонда, а не черным налом) и ограничить их количество. Нельзя отменить «досрочное голосование», так как нарушается конституционное право человека выбирать.

Можно перечислить еще десяток таких же законных, но в то же время явно обходящих закон способов агитации и ведения предвыборной кампании. Так называемые «законы» — это тоже одна из видимостей, одна из иллюзий, установленных текущей, проникающей всюду, волей. Они не абсолютны, они зависят от того, кто их читает, толкует и применяет. И дело не только в том, что сам закон ясен и хорош, а читатель изворотлив. В законах нет и не может быть ясности. Правило логики: если в системе есть два взаимоисключающих утверждения, из этой системы следует все что угодно. Профессор Лобовиков, уральский логик, кстати, с мировой известностью, много времени посвятил именно изучению права с точки зрения логики. Он обнаружил в нашей конституции не одно, а десятки взаимоисключающих положений. Это значит, из нее следует все, что угодно: любой произвол может быть подкреплен статьей Конституции или можно выстроить логическую цепочку от неких действий через какие-то подзаконные акты напрямую к конституции и гражданскому кодексу.

А если взять не только Конституцию, а огромный свод всех законов и постановлений, всех указов и договоров? Решающим оказывается не то, что в них написано, а реальное соотношение сил тех или иных группировок. И так во всем мире. Просто за рубежом нет ожесточенной борьбы, и механизмы смены и получения власти достаточно стабильны. Правила игры не нарушают. Но эти правила на самом деле только то, что о них думают (общая иллюзия). Они не существуют сами по себе и не несут смысла. Сколько од было спето американской Декларации независимости! Какой ясный, четкий и фундаментальный документ! Его давали как пример для подражания другим странам: вот так надо писать законы, чтобы потом 1000 раз их не исправлять, в зависимости от изменившейся ситуации. Жак Деррида шутки ради подверг этот документ «деконструкции» (так он назвал свой метод работы с текстами, суть которого в борьбе с идентичностью). Он не оставил от Декларации камня на камне. Чуть ли не каждая строчка в ней — с двойным дном! Вся Декларация — сплошное противоречие, как формальное, так и мировоззренческое. Авторы этого документа написали чуть ли не прямо противоположное тому, что хотели, а читатели поняли как-то вообще по-третьему. То же касается и американской Конституции, и «Билля о правах», и Декларации прав человека…

Как же осуществляется правосудие? Будь то наши народные суды, будь-то суды присяжных, везде судья один — случай. Если на суд не давят заинтересованные силы (им все равно), если судьи не коррумпированы, то приговор — всегда плод определенного согласия с собой. Невозможно постоянно искать новые аргументы и класть их на чашу весов. Жизнь должна продолжаться, и поэтому в один момент принимается решение. Нашим оно будет или нет — дело Случая. Судьи, истцы, ответчики — все подвержены иллюзии, будто все стало ясно и истина обнаружилась. На самом деле, можно бесконечно расследовать каждое дело, ибо оно связано со всей совокупностью обстоятельств во вселенной: даже когда факты неопровержимы и перед нами маньяк, убивший десятки людей, мы никогда не застрахованы от того, что все участники дела не находятся под массовым гипнозом (и милиционеры, и следователи, и судьи, и свидетели, и обвиняемый), может быть, все являются участниками «постановки», спектакля, затеянного закулисным режиссером. А может, не все, а только некоторые или вообще кто-то один? Но до тех пор, пока остается хоть одна такая возможность, должна действовать презумпция невиновности. А она не действует. Это еще одна иллюзия. Точно такая, как все другие юридические презумпции.